Эмилио Сальгари - Смертельные враги
— Сначала назови свое имя, тогда будем говорить!
— Неужели же индейский агент забыл мой голос? — насмешливо отозвался парламентер. — А я думал, что Джон Максим узнает своего старого друга, Красное Облако!
— Старый шакал! — раздраженно отозвался Джон, нервно сжимая рукоятку револьвера. — Я узнаю тебя!
— Я пришел мирно говорить с моими белыми братьями! — продолжал индеец, сидя на коне перед входом в пещеру.
— Ладно, ладно! Знаем, как вы привыкли «говорить»! Пожалуйста, поменьше церемоний! Что хочешь ты предложить нам?
— В пещере темно и сыро. И мои белые братья, вероятно, проголодались…
— А тебя это огорчает?
— Я просил бы моих белых братьев, таких знаменитых охотников, не прятаться в тени, а выйти наружу!
— Подожди немного! Наш туалет несколько не в порядке! Мы послали рубашки к прачке; когда она принесет их из стирки, мы, разумеется, выйдем, чтобы показаться нашим краснокожим братьям!
— Джон должен понимать, что сопротивление бесполезно и что самое лучшее будет сдаться!
— Сейчас, сейчас! Вот только не знаю, куда девать сотню-другую зарядов, оставшихся в нашем распоряжении! Хочу как можно больше пуль всадить в тупые башки краснокожих, чтобы помочь им отправиться в луга Великого Маниту!
— Так вы отказываетесь сдаться?
— Отказываемся! Хочешь нас взять, так пожалуй сам в пещеру!
— Хорошо! Мой белый брат хочет быть вытащенным из пещеры, как кролик из норы?
— Ладно, ладно! У меня зубы еще не болят, не заговаривай. Лучше убирайся, а то я по ошибке пришибу тебя, хотя ты и прикидываешься парламентером!
Красное Облако отъехал от входа в пещеру и подал знак молодым воинам. В мгновение ока целая фаланга индейцев ринулась в пещеру, и там завязалась кровавая свалка.
Два раза безуспешно штурмовали индейцы вход в пещеру: белые отбивали их выстрелами.
Но на третий раз краснокожим удалось-таки прорваться внутрь, и тогда наступила развязка, которая была неизбежна: на каждого из четырех белых набросилось по полдесятка индейцев. Их осыпали ударами, и они один за другим падали на землю.
Последним был взят обладавший геркулесовой силой агент.
Связав пленных по рукам и ногам, индейцы вытащили их наружу.
— Живы ли бледнолицые? ~ осведомился не принимавший участия в свалке вождь.
— Мы щадили их жизнь, о вождь! — отозвался кто-то из индейцев.
— Да. Такова воля нашего сашема, и если вы убили хоть одного из них, Миннеага не простит вам этого!
Один из молодых воинов, получивший в схватке серьезную рану в грудь, отозвался гневно:
— Из-за каприза Миннеаги мы потеряли много людей! Племя сиу, ныне принявшее имя «сожженных лесов», тает день ото дня, и это — по вине Миннеаги, которая ради своих личных целей посылает нас на верную гибель!
— Замолчи, трус! — крикнул ему вождь.
— Я не трус! — мрачно отозвался молодой воин. — Смотри! Все полученные мною раны — в грудь! Последняя — около сердца! Я умираю от руки врага, но убила меня твоя дочь, Красное Облако. Пойди, передай ей, что Перо Цапли сдержал свое слово и… И умер!
С этими словами раненый завернул свое побледневшее лицо полой плаща и тихо прилег на земле. Он не хотел, чтобы другие видели, как его могучее тело корчится в предсмертных судорогах.
— Участь воина умирать на поле битвы! — философски заметил, отъезжая в сторону, старый вождь. — Но, — добавил он про себя, — Миннеага действительно совершает ряд безумств. В теле этой женщины сидит душа тигрицы. Она в жертву собственной мести приносит все. Она готова пожертвовать даже остатками своего племени, лишь бы добиться цели.
— А что ей нужно?
— Взять непременно живым индейского агента и доставить его в становище Большой Ноги!
— Таков был ее приказ, и он выполнен, но какой ценой?
— Шестеро убитых, двадцать раненых.
— Однако что же с пленными?
И Красное Облако снова подъехал к тому месту, где на земле лежали взятые в плен бледнолицые.
Некоторые молодые воины были уже заняты тем, что обмывали и перевязывали раны пленных. Раны оказались совершенно несерьезными и не могли внушать ни малейших опасений за жизнь бледнолицых. В этом Красное Облако убедился с первого же взгляда.
— Миннеага будет довольна, — вымолвил он равнодушно. — Вопрос только, что из всего этого выйдет? Между нами и янки сейчас нет войны. Их вождь, генерал Форсайт, до сих пор явно избегает открытого столкновения. Но что он предпримет, когда узнает, что мы взяли в плен четырех знаменитых охотников, в том числе одного офицера?.. Не знаю, не знаю…
— Пора в путь! — прервал он свои наблюдения над беспомощно лежавшими на земле ранеными.
Джон Максим, услышав эти слова, отозвался:
— Куда это ты, старый индейский шакал, хочешь утащить нас?
— В лагерь Большой Ноги!
— Зачем?
— Там вас ждет ваша старая знакомая, Миннеага.
— Дьявол в образе человека? Чего ей нужно от нас? Разве мы ведем войну с сиу?
— Наше племя зовется теперь иначе!
— Все равно, как зовется стая кровожадных красных собак! Разве «сожженные леса» вырыли топор войны и вступили на тропу сражений? Что же ты молчишь, индеец?
— Потому что я не привык болтать, как болтают пьяные бабы, — презрительно ответил Красное Облако. — Ты в плену, тебя и твоих товарищей доставят в наш лагерь. Вот все, что я могу тебе сказать. Остальное узнаешь не от меня!
— От кого же?
— От сахема «сожженных лесов» — от самой Миннеаги!
— Ладно! Тащите нас к «самой Миннеаге». Я постараюсь плюнуть ей в ее лживые глаза.
— Смотри, бледнолицый, как бы раньше Миннеага не приказала своим воинам выжечь тебе раскаленным железом твои собственные глаза!
— Не боюсь этого! — гневно ответил агент. — Не посмеет!
Красное Облако отдал было приказ очистить островок, но потом почему-то раздумал и расположился на островке на ночлег. Однако ни он сам, ни кто-либо из его воинов не решился теперь, с наступлением ночи, проникнуть в «последнее убежище атапасков», в пещеру, где у стены стояло еще полтора или два десятка чудом уцелевших от истребления мумий исчезнувшего с лица земли племени.
Развели костры, изжарили на их огне огромные куски мяса пары гризли, убитых стрельбой с плота, притащили откуда-то бочонок с виски и принялись пировать.
Пленные не были забыты: их угостили тем же медвежьим мясом, но не дали ни глотка виски. После пиршества индейцы заснули, но в течение всей ночи дюжина молодых воинов сторожила каждое движение бледнолицых, чтобы не допустить их побега.
Лежа на ледяной земле, Джон беспокойно ворочался всем телом и бормотал:
— Миннеага! Узнаю твою руку, змееныш! Должно быть, пришло время свести последний кровавый счет! Твоя мать скальпировала своего первого мужа, моего бравого командира, полковника Девандейла. За это я убил твою мать и взял ее скальп.
