Николай Манвелов - Под Андреевским флагом. Русские офицеры на службе Отечеству
«Несколько слов по поводу нашего кают–компанейского музыкального инструмента. Перенесение его в новое помещение — в командирскую столовую, после того как прежнюю кают–компанию пришлось завалить углем, доставило много трудов и смеха. (Это происходило еще до моего прибытия на переходе из Габона в Грейт—Фиш-Бей.) Вначале, когда наваливали уголь, пришли к заключению, что пианино по его величине невозможно пронести сквозь извилистый и узкий коридор, соединяющий прежнюю кают–компанию с новой. Поэтому решено было оставить его на старом месте и закутать брезентами ввиду соседства угля. Но через сутки наши музыканты соскучились без него, открыли брезенты и нашли, что пианино уже пострадало: звук, дескать, стал глуше. Тогда двое энергичных мичманов решили его разобрать и в таком виде перенести. Над ними трунили, смеялись, однако разборка шла с такой спешностью, что около них скоро образовались целые горы разных винтов, палочек, кусков дерева и т. п. В конце концов две выдающиеся части, на которых помещается клавиатура, не поддались разбору, оказались великолепно приклеенными. Этот эпизод привел всех в уныние, и было решено разобрать косяки дверей железной переборки. Долго стучали, ломали; наконец, с великим трудом удалось втащить пианино в узкий кривой коридор, где снова надо было устранить массу препятствий. К 11 часам вечера пианино допутешествовало до входных дверей новой кают–компании, которые также оказались узкими и были облицованы железом, так что всякое расширение оказалось невозможным. Обливавшиеся потом инициаторы переноса злились, противники злорадствовали и хохотали до упаду; советы и остроты сыпались со всех сторон, обстоятельства становились критическими, и из трагикомедии легко могла бы выйти трагедия. Все уже отступились, когда явился старший офицер и решил, что кусок пианино надо отнять. Посыпались насмешки: как это — пилить пианино. Но, действительно, это был единственный исход. И вот появился судовой плотник с пилой и начал пилить пианино. Думаю, что звуков пиления пианино никто еще никогда не слыхивал, а потому в одной группе офицеров раздался гомерический хохот, а в другой — плохо скрываемая злоба и досада. Когда был отпилен порядочный кусок, остатки пианино внесли на место, и стараниями тех же двух инициаторов оно снова было собрано к двум часам ночи. Плотник искусно приделал отпиленную часть, и офицеры стали снова извлекать увеселяющие звуки».
Добавим в этой связи, что в кают–компании «Авроры» и в наши дни стоит пианино. Но это не тот самый знаменитый инструмент, что пилил корабельный плотник под руководством офицеров крейсера. Сейчас посетители корабля–музея могут наблюдать фортепьяно с императорской яхты «Полярная Звезда». Что же касается реликвии, прошедшей Цусиму, то о ее судьбе автору, увы, ничего не известно.
С Петровских времен было заведено, что сервировка кают–компанейского стола должна находиться на должном уровне. Для парадных случаев существовали серебряные приборы и хрусталь; даже в дальнем плавании были обязательны салфетки и другие аксессуары, положенные в приличном обществе. Например, указ Петра Великого от 1720 г. требовал иметь на кораблях два вида бокалов — зеленого стекла и прозрачного стекла. Из первых надлежало пить белое вино, а из вторых — красное.
Ревнители морских традиций в точности соблюдали петровское указание. Так, один из товарищей гардемарина Ашанина, приглашенного на завтрак к адмиралу, рекомендует ему наливать белое вино в зеленую рюмку, а красное — в маленький стакан. В противном случае флагман мог «взъерепениться».
Отметим, что сервировка для кают–компанейских столов отпускалась всегда «из казны». Поэтому на упомянутые выше серебряные приборы, а также посуду часто наносили монограмму корабля.
По–особому происходили трапезы в шторм.
На обеденном столе жестко закреплялась специальная бечевочная сетка (ее еще называли «скрипкой») или решетка, в ячейки которой ставились тарелки и клались приборы. Бутылки, графины и стаканы клались в решетку плашмя. Как писал современник, «вестовые[239] выписывали вензеля и делали необыкновенные акробатические движения, чтобы донести блюда по назначению и не разметать яства по полу. Приходилось выбирать моменты и обедающим, умело ими пользоваться, чтобы благополучно донести вилку до рта, не разлить вина или не обжечься горячим чаем, который подавался в стаканах, завернутых в салфетку».
Использовался и другой вариант. На сохранившихся до сей поры старых парусниках (например, на сильно выгоревшем в 2007 г. британском «чайном» клипере «Катти Сарк») можно было видеть крайне любопытный подвесной стол, как раз и использовавшийся в шторм.
К подволоку крепился специальный крюк, к которому на длинной медной штанге приделывалась круглая толстая деревянная столешница диаметром около метра. В ней были проделаны различной глубины «лунки» разного радиуса, в которые было положено вставлять стаканы и плошки с едой.
Таким образом, при сильной качке стол мог принять положение, параллельное палубе клипера.
Впрочем, ни «скрипка», ни другие приспособления от боя посуды не всегда спасали. Как рассказывает один из мемуаристов, в дальних походах зачастую чай приходилось из–за отсутствия стаканов пить из «пустых горчичниц».
За офицерский стол отвечал особый человек — «содержатель кают–компании». Его бюджет формировался из «столовых денег», которые полагались офицерам[240]. Он закупал продукты, которые позже передавались офицерскому коку, и следил за разнообразием меню.
По уставу содержателя кают–компании офицеры должны были переизбирать каждые три месяца, однако на практике бывали и «вечные содержатели», которые исполняли свои обязанности на протяжении всего срока службы на том или ином корабле. Теоретически содержателя можно было заменить и «вольным» буфетчиком, однако шли они во флот крайне неохотно, поскольку «кочевая» морская жизнь нравилась не всем. Кроме того, буфетчику нужно было платить жалованье, что увеличивало расходы офицеров.
Если несколько кораблей находились в ремонте либо одновременно оказывались в порту на какое–то относительно длительное время, то очень часто обязанности «кормильца» возлагались на одного из содержателей. Вот что пишет в своем дневнике знакомый нам Георгий Карлович Старк, уже произведенный в старшие лейтенанты и недавно принявший командование эскадренным миноносцем «Сильный» (май 1912 г., корабль находится в ремонте в Кронштадте):
«Столуемся все вместе на барже, около которой мы стоим. Кормит нас механик «Деятельного», отличный хозяин. Во внутреннем плавании я меньше 35 рублей в месяц не платил, а тут платим не более 25 рублей и едим безукоризненно, но он строго требует, чтобы в случае отсутствия ему давали бы знать. Нас столуется 18 человек, а вечером часто бывает, что остается трое, на этом он строит свой расчет».
