Николай Манвелов - Под Андреевским флагом. Русские офицеры на службе Отечеству
Замыкали список «купорские[246]» припасы — большие струги, тессель[247], купорские топоры, кривые скобелей[248], «клещей кривые, чем прижимать обручи», а также сами обручи — деревянные и железные.
Теперь перейдем к ежедневному столу офицеров. Сразу же вынужден разочаровать читателя — как такового высочайше утвержденного меню из разносолов для командного состава не было.
Офицеры получали так называемые «столовые деньги», на которые должны были либо закупать провизию самостоятельно (такое бывало, в основном, на берегу), либо пускать их в «общий котел» и столоваться в кают–компании. Впервые речь о некоем подобии столовых денег идет в Морском уставе. Согласно этому документу, офицерам полагалось «давать по цене деньгами» из расчета порций в день (имелась в виду стоимость матросских порций). Капитан–командор получал за шесть порций, капитан[249] — за пять, капитан–лейтенант, лейтенант, корабельный секретарь, унтер–лейтенант, комиссар, лекарь, мичман, священник, шкипера 1–го и 2–го ранга, а также констапель[250] 1–го ранга — по две порции.
При приготовлении пищи судовых коков Петровского времени ориентировали на то, что из одного котла будут питаться два обер–офицера либо четыре мичмана или же шесть гардемаринов. В равные условия с обер–офицерами ставились также лекарь и священник, «ежели не монах». Если же корабельный священник был–таки иноком, то ему полагался отдельный котел.
В 1860–х гг. было определено, что обер–офицеры, штаб–офицеры, а также адмиралы и генералы получают ежемесячно в плавании по 56 рублей серебром порционных денег. На основании положения от 25 апреля 1856 г. выдавались и столовые деньги.
На начало XX в. суммы столовых были следующие. В 1904 г. управляющий Морским министерством Федор Карлович Авелан получил на год 12 тыс. рублей столовых, а старший флагман Балтийского флота вице–адмирал Павел Петрович Андреев — 4200 рублей. Для директора маяков и лоции Каспийского моря, командира Бакинского порта контр–адмирала Владимира Яковлевича Баля столовые деньги были определены в размере 2700 рублей.
Лейтенант Константин Семенович Головизнин в 1906 г. имел 720 рублей столовых, а его брат старший лейтенант Владимир Семенович Головизнин на 1911 г. получил лишь 600 рублей.
Безусловно, офицерский стол был куда богаче матросского — прежде всего потому что офицер, как мы помним, имел возможность выбирать своего «кормильца» — содержателя кают–компании.
Но даже если содержатель выполнял свою роль с максимальным рвением, офицеры часто бывали недовольными — особенно во время длинных переходов. Вот что пишет о столе кают–компании крейсера «Алмаз» вахтенный офицер корабля князь Алексей Павлович Чегодаев—Саконский, сам бывший содержателем:
«Однообразный стол до такой степени опротивел, что все жалуются на отсутствие аппетита. На закуски даже не смотрят. Маринованные грибки с луком, не знаю для чего в изобилии туда положенным, маслянистые, костлявые, в толстой чешуе, как бы бронированные сардинки, голландский сыр с выступающими на срезе капельками, традиционная, очерствевшая селедка, также посыпанная луком, изрубленное на кусочки, вероятно, разогретое мясо, изображающее «горячую закуску», все это уносится, чтобы снова в том же порядке появиться на следующий день. К завтраку подали гренки с горошком, тушеное мясо, безвкусное и разваренное, на сладкое — бисквиты с вареньем. Может быть, в другое время это показалось бы недурным, но нужно заметить, что это однообразие завелось у нас со времен Кронштадта».
Отметим, что вне российских пределов крейсер на тот момент находился всего 22 дня…
В более спокойных условиях, в порту на якоре содержатель кают–компании имел куда больше возможностей выбора блюд для трапезы. Снова слово князю Чегодаеву—Саконскому:
«После обеда я ушел к себе в каюту, где меня ожидал Ромашин. В белом поварском костюме и колпаке, полный чувства собственного достоинства, с важным видом подал он мне счет и грифельную доску с написанным на ней меню следующего дня.
— Ну, что там, опять фаршированные баклажаны?
— Можно и кукурузу.
— Да никто не ест ее у нас.
— В таком случае вместо баклажан томаты дадим, а дальше пулэ–грилье[251] и на третье — пудинг–кабинет[252]. Вот если бы ваше. Жанбону[253] достать, так пулэ можно к обеду подать.
Ромашин любил употреблять иностранные слова».
В годы Первой мировой войны офицерский стол стал гораздо скромнее — из–за нехватки в стране мяса в кают–компаниях стали вводить так называемые «мясопостные дни». Из воюющих флотов проще было положение офицеров Балтийского флота, а также вновь созданной Флотилии Северного Ледовитого океана.
Балтийцы имели возможность закупать продукты в нетронутой войной Финляндии (напомним, она входила в состав Российской империи), куда значительное количество полузабытых с началом войны продуктов поступало из нейтральных скандинавских стран — Швеции, Норвегии и Дании. Любопытный факт — в годы Первой мировой войны, по официальной статистике, каждый датчанин еженедельно съедал по 70 кг мяса, а на долю каждого шведа, от мала до велика, приходилось по 80 т шоколада. Правда, не в неделю, а в месяц. Безусловно, львиная доля продовольствия позже переправлялась в Германию, но и на долю Финляндии тоже кое–что перепадало.
Что же касается русских кораблей, базировавшихся на Кольский залив, то их моряки часто видели даже экзотические ананасы — на Русский Север шли конвои из западных союзных стран.
Но наиболее спокойной была обстановка на Дальнем Востоке — ведь в этих местах Мировая война началась, как ни странно это звучит, с высадки бывших союзников в начале 1918 г.
Уходя в дальнее плавание, моряки делали запасы различных видов продовольствия. На палубах делались загородки и клетки для «живых консервов» — скота и птицы, для которых завозили сено и корм. Впрочем, главное в этой ситуации было не попасть в шторм — палубная живность во время бури обычно быстро дохла от нервного потрясения. Бывало и хуже — вырвавшийся бык мог наделать немало бед. В связи с этим при каждой угрозе шторма корабельные плотники и боцманская команда тщательнейшим образом поверяла крепость клеток и прочность канатов.
Случалось, что к животным на борту привыкали настолько, что и офицеры, и команда отказывались пускать их под ножи коков. Так, на клипере «Наездник» «оставались еще теленок, два черных поросенка и две газели, но эти милые звери, живя все время с командою, так сдружились с нами и выдрессировались, что жалко было их убивать, и офицеры решили оставить их жить для развлечения команды». Из других припасов, помимо солонины и консервов, на борту числился рис, горох, сухари, шампанское да кранное вино, а также «несколько кур и гусей, но они так отощали, что жаркое из них было жестко и безвкусно».
