Рафаэль Сабатини - Морской Ястреб. Одураченный Фортуной. Венецианская маска (сборник)
Розамунда молчала. Она сидела, слегка сдвинув брови, погруженная в свои мысли.
– Нельзя ли обойтись без сражения? – наконец спросила она и тяжело вздохнула.
– Вам нечего бояться, – успокоил ее Оливер. – Я приму все меры для вашей безопасности. Пока все не закончится, каюту будут охранять несколько человек, которым я особенно доверяю.
– Вы не так меня поняли, – сказала Розамунда, подняв на него глаза. – Вы думаете, я боюсь за себя? – Она опять помолчала и быстро спросила: – А что будет с вами?
– Благодарю вас за этот вопрос, – печально ответил Оливер. – Меня, без сомнения, ждет то, чего я заслуживаю. И пусть это случится как можно скорее.
– О нет! Нет! – воскликнула Розамунда. – Только не это!
И она в волнении поднялась с дивана.
– А что еще остается? – с улыбкой спросил сэр Оливер. – Разве можно пожелать мне лучшей участи?
– Вы будете жить и возвратитесь в Англию. Истина восторжествует, и правосудие свершится.
– Существует только одна форма правосудия, на которую я могу рассчитывать. Это правосудие, отправляемое с помощью веревки. Поверьте, сударыня, у меня слишком дурная слава и я не могу надеяться на помилование. Уж лучше покончить со всем этой ночью. Кроме того, – в голосе его послышалась печаль, – подумайте о моем последнем предательстве. Ведь я предаю своих людей, которые, кем бы они ни были, десятки раз делили со мной опасности и не далее как сегодня доказали, что их верность и любовь ко мне куда как сильнее верности самому паше. Разве я смогу жить после того, как отдал их в руки врагов? Возможно, для вас они – всего-навсего бедные язычники, для меня же они – мои морские ястребы, мои воины, мои доблестные соратники, и я был бы последним негодяем, если бы попытался избежать смерти, на которую обрек их.
Слушая страстную речь сэра Оливера, Розамунда наконец поняла то, что прежде ускользало от нее, и ее глаза расширились от ужаса.
– Такова цена моего освобождения? – в страхе спросила она.
– Надеюсь, что нет, – ответил сэр Оливер. – Я кое-что придумал, и, быть может, мне удастся избежать этого.
– И самому тоже спастись? – поспешно спросила она.
– Стоит ли думать обо мне? Я все равно обречен. В Алжире меня наверняка повесят. Асад об этом позаботится, и все мои морские ястребы не спасут меня.
Розамунда снова опустилась на диван, в отчаянии ломая руки.
– Теперь я вижу, какую судьбу навлекла на вас, – проговорила она. – Когда вы отправили Лайонела к сэру Джону, вы решили заплатить своей жизнью за мое возвращение на родину. Вы не имели права поступать так, не посоветовавшись со мной. Как могли вы подумать, что я пойду на это? Я не приму от вас такой жертвы. Не приму! Вы слышите меня, сэр Оливер!
– Слава богу, у вас нет выбора, – ответил он. – Но вы слишком спешите с выводами. Я сам навлек на себя такую судьбу. Она – не более чем естественный результат моей бездумной жестокости по отношению к вам, расплата, которая должна настигнуть всякого, кто творит зло.
Оливер пожал плечами и спросил изменившимся голосом:
– Возможно, я прошу слишком многого, но не могли бы вы простить меня за все те страдания, что я причинил вам?
– Кажется, мне самой надо просить у вас прощения, – ответила Розамунда.
– Вам?
– За мою доверчивость, которая и была всему виной. За то, что пять лет назад я поверила слухам, за то, что я, не прочтя, сожгла ваше письмо и приложенный к нему документ, подтверждавший вашу невиновность.
Сэр Оливер ласково улыбнулся Розамунде:
– Если мне не изменяет память, вы как-то сказали, что руководствовались внутренним голосом. Хоть я и не совершил того, что вменяется мне в вину, ваш внутренний голос говорил вам обо мне дурно; и он не обманул вас – во мне мало хорошего, иначе и быть не может. Это ваши собственные слова. Но не думайте, что я вспоминаю их, чтобы укорить вас. Нет, я просто осознал их справедливость.
Розамунда протянула к нему руки:
– А если… если бы я сказала, что осознала, насколько они несправедливы?
– Я бы отнесся к вашему признанию как к последнему утешению, которое вы из жалости предлагаете умирающему. Ваш внутренний голос не обманул вас.
– Ах, нет же! Он обманул меня! Обманул!
Но разубедить сэра Оливера оказалось не так-то просто. Он покачал головой, лицо его было печально.
– Порядочный человек, несмотря ни на какие искушения, не поступил бы с вами так, как поступил я. Сейчас я это хорошо понимаю – так люди в свой последний час начинают понимать высший смысл многих явлений.
– Но почему вы так стремитесь к смерти? – в отчаянии воскликнула Розамунда.
– О нет, – ответил он, мгновенно возвращаясь к своей обычной манере, – это смерть стремится ко мне. Но я встречу ее без страха и сожаления, как и подобает встречать неизбежное, – как подарок судьбы. Ваше прощение ободрило и даже обрадовало меня.
Розамунда порывисто взяла Оливера за руку и заглянула ему в лицо:
– Нам нужно простить друг друга, Оливер, вам – меня, мне – вас. И раз прощение приносит забвение, забудем то, что разделяло нас эти пять лет.
Оливер, затаив дыхание, смотрел на бледное, взволнованное лицо Розамунды.
– Неужели мы не можем вернуться к тому, что было пять лет назад? К тому, чем мы жили в то время в Годолфин-Корте?
Посветлевшее было лицо Оливера постепенно угасло и казалось серым и измученным. Грусть и отчаяние туманили его глаза.
– Согрешивший да пребудет в своем грехе, и да пребудут в этом грехе многие колена его. Двери прошлого навсегда закрыты для нас.
– Пусть так. Забудем о прошлом, начнем все сначала и постараемся возместить друг другу все, что за эти годы мы потеряли по собственной глупости.
Сэр Оливер положил руки на плечи Розамунды.
– Моя дорогая, – прошептал он, тяжело вздохнув. – О боже, как мы могли быть счастливы, если бы… – Он замолчал и, сняв руки с ее плеч, неожиданно резко закончил: – Я становлюсь слезливым. Ваше сострадание растопило мое сердце, и я чуть было не заговорил о любви. Но, право, не мне говорить о ней. Любовь там, где жизнь. Она и есть жизнь, тогда как я… Moriturus te salutat![83]
– О нет, нет! – Дрожащими руками Розамунда вцепилась в его рукав.
– Слишком поздно, – проговорил сэр Оливер. – Никакой мост не соединит края пропасти, которую я сам разверз. Мне остается только броситься в нее.
– Тогда я тоже брошусь в нее! – воскликнула Розамунда. – По крайней мере, мы сможем умереть вместе.
– Это безумие! – с жаром возразил он, и по быстроте ответа можно было судить, насколько тронули его слова Розамунды. – Чем это поможет мне? Неужели вы захотите омрачить мой последний час и лишить смерть ее величия? О нет, Розамунда, оставшись жить, вы окажете мне гораздо большую услугу. Вернитесь в Англию и расскажите обо всем, что вы узнали. Лишь вы одна можете вернуть мне честь и доброе имя, открыв правду о том, что заставило меня стать отступником и корсаром. Но что это? Слышите?
