Юрий Шестера - Наследник поручика гвардии
Макаров приказал команде с первой шхуны перейти на вторую.
— Можно было бы, конечно, взять ее на буксир в качестве приза. Ведь пшеница пригодилась бы в Севастополе в военное время, — рассуждал он в присутствии Зацаренного. — Однако в случае встречи с турецкими военными кораблями ее неизбежно придется бросить, и она опять же достанется неприятелю.
Лейтенант Зацаренный согласно кивнул головой.
— Так что, Иван Кузьмич, топите ее к чертовой матери! Как говорится, баба с возу — кобыле легче…
— Это мы мигом, Степан Осипович! — воскликнул командир «Чесмы» с загоревшимися глазами. — Хоть чем-то, да поможем Отечеству!
* * *У местечка Хили, расположенного всего лишь в двадцати милях от Босфора, «Константин» наконец настиг сразу три турецких судна.
— Дать им по международному своду сигналов требование командам перейти на шлюпки! — приказал Макаров.
К рее фок-мачты «Константина» взвился набор сигнальных флагов, и на судах стали поспешно спускать шлюпки.
— Ишь ты, засуетились! Жить-то ох как хочется! — злорадно воскликнул неугомонный Зацаренный. — А, может быть, Степан Осипович, подорвать эти суда буксируемыми минами? В качестве тренировки, — пояснил он, увидев недоумение на лице командира.
— Вы бы, Иван Кузьмич, предложили еще подорвать их дорогими минами Уайтхеда! Тоже в качестве тренировки, разумеется. Вот тогда бы по нашему возвращению адмирал Аркас уж точно оторвал бы мне голову! — рассмеялся Макаров.
Рассмеялись и старший офицер с вахтенным офицером, находившиеся здесь же, на мостике.
— Так ведь я же только предложил, а уж принимать решение должны, конечно, вы, Степан Осипович, — смущенно оправдывался минный офицер «Константина».
— В первый раз вижу смущение на вашем лице, Иван Кузьмич! И должен отметить, оно вам очень к лицу, — улыбнулся тот и тут же объявил: — «Минера», «Синоп» и «Наварин» спустить на воду. В них, Андрей Игнатьевич, посадите матросов во главе с офицерами, которые будут поджигать суда, покинутые командами.
— А как же я, Степан Осипович? — растерянно спросил Зацаренный.
— Вы, Иван Кузьмич, уже потопили одно судно, так пусть отличатся и другие.
* * *Посреди моря огромными кострами пылали турецкие суда, подожженные русскими моряками. Вокруг них сгрудились шлюпки. Турки стояли в них на коленях, держа сложенные руки у лица. Видимо, молились.
— Моряки все-таки… — сочувственно произнес лейтенант Скоробогатов. — Тут бы и сам волком взвыл, ведь на твоих глазах сожгли твой родной корабль!
Макаров молча пожал ему руку…
Продолжая рейд, неприятельских военных кораблей больше не встретили и решили возвращаться в Севастополь. Было 23 июля 1877 года.
* * *Не успел «Константин» вернуться в Севастополь, как Макаров уже получил новое задание — идти к кавказским берегам. Это было вызвано обращением командующего Кавказской армией к вице-адмиралу Аркасу с просьбой о помощи. Отряд полковника Шелковникова, направляющийся в Абхазию, оказался в весьма критическом положении: турецкий броненосец, заняв удобную позицию на Гагринском рейде, держал под обстрелом проход в Гаграх, препятствуя его дальнейшему продвижению. Так что Макаров получил приказ атаковать турецкий броненосец или же отвлечь его, уведя как можно дальше от берега.
«Константин» тут же вышел в море. Однако жестокий шторм задержал его в пути на двое суток и лишь на рассвете 6 августа он приблизился к Гаграм.
— Вижу военный корабль, идущий встречным курсом! — доложил с марсовой площадки впередсмотрящий.
— Вот и появился наш визави! Турки небось уже потирают руки, считая, что непременно потопят нас, — усмехнулся Макаров.
— Это, к сожалению, вполне логично, Степан Осипович, — заметил старший офицер. — Что можем мы противопоставить ему? У броненосца в несколько раз более мощная и, самое главное, дальнобойная артиллерия. А посему «Константин» может быть расстрелян и потоплен с дистанции, почти вдвое превышающей дальность стрельбы его пушек, — заключил он, вглядываясь через зрительную трубу в турецкий броненосец. — Он практически неуязвим для орудий «Константина».
— Вы, Андрей Игнатьевич, забыли упомянуть об одном неоспоримом преимуществе «Константина».
Лейтенант Скоробогатов вопросительно посмотрел на командира.
— Я имею в виду скорость его хода, — пояснил тот. — Он является самым быстроходным пароходом на Черном море. А посему у меня и в мыслях не было желания вступить в артиллерийскую дуэль с броненосцем. А вот в кошки-мышки я поиграю с ним с превеликим удовольствием. Я заранее приказал поддерживать в котлах давление пара, достаточное для полного хода, — он скомандовал вахтенному офицеру развернуть «Константина» на обратный курс, потом «полный вперед!» и оповестил машинное отделение о том, что их преследует турецкий броненосец. — Теперь все зависит от «духов» в «преисподней». Сейчас они начнут шуровать уголь в топки с удвоенной энергией!
«Есть чему поучиться у нашего командира!» — с гордостью за него подумал юный мичман Волков, исполнявший обязанности вахтенного офицера.
* * *От напряженной работы машин пароход дрожал и трясся, как в лихорадке. Ведь одиннадцать узлов — максимальная скорость хода «Константина», в то время как броненосец шел уже со скоростью одиннадцать с половиной узлов, нагоняя русских. Однако чувствовалось, что «Константин» все увеличивал ход.
— Проверить скорость хода лагом![103] — приказал Макаров.
Скорость хода оказалась равна двенадцати и трем четвертям узла, и он восторженно воскликнул:
— Ай да Владимир Спиридонович! Ай да «духи»! Вот, господа офицеры, истинные спасители «Константина»!
В это время на верхнюю палубу, весь мокрый от пота, поднялся старший механик Павловский и доложил командиру:
— Если нужно, Степан Осипович, то можно прибавить ход еще на пол-узла.
— Большое спасибо за добрую весть, Владимир Спиридонович! Но больше прибавлять ход нет необходимости: турок и так стал отставать, — он показал в сторону преследовавшего их броненосца.
Павловский с интересом посмотрел за корму.
— Вот ты каков, вражина! И какой огромный… Видать, твои «духи» тоже все в мыле, нас догоняючи, — профессионально отметил он и вдруг вскинулся: — Не видать вам, басурманам, нашего «Константина», как своих ушей! — механик погрозил кулаком.
— Теперь-то турки уж точно со страху наложили в штаны! — рассмеялся старший офицер, по-дружески обняв старшего механика.
