Рафаэль Сабатини - Морской Ястреб. Одураченный Фортуной. Венецианская маска (сборник)
В сопровождении Марзака, Бискайна и троих офицеров паша медленно спустился с юта и направился к шкафуту. Там он остановился, и его темные старческие глаза вспыхнули под нависшими бровями.
– Так вот каков твой ценный груз, – гневно сказал он. – Лживый пес! Почему ты обманул меня?
– Она – моя жена, – дерзко ответил Сакр-аль-Бар, – и я вправе брать ее с собой куда угодно.
Корсар попросил Розамунду закрыть лицо покрывалом. Она тотчас же повиновалась, и было заметно, как пальцы ее дрожат от волнения.
– Твоих прав никто не оспаривает, – ответил Асад. – Но раз ты решил взять ее с собой, то почему не сделал этого открыто? Почему ее не поместили на юте, как подобает жене Сакр-аль-Бара? Зачем понадобилось тайно доставлять ее на корабль и скрывать ото всех?
– И почему, – вмешался Марзак, – когда я спросил тебя про жену, ты солгал, ответив, что она находится в твоем доме в Алжире?
– Я поступил так, – высокомерно отвечал Сакр-аль-Бар, – из опасения, что мне помешают взять ее с собой.
Асад покраснел:
– Чего же ты опасался? Хочешь, я скажу? В таком походе не до ласк молодой жены. В море, когда можно потерять жизнь или попасть в плен, жен не берут.
– Аллах всегда берег своего слугу, – возразил Сакр-аль-Бар, – и я полагаюсь на него.
Этот лицемерный ответ, недвусмысленно намекавший на победы, посланные Аллахом Сакр-аль-Бару, всегда обезоруживал его врагов. Однако на сей раз он не только не произвел своего обычного действия, но, напротив, еще больше разжег гнев паши.
– Не богохульствуй, – хрипло проговорил Асад, и на его желтом лице появилось хищное выражение. – Ты велел тайно переправить ее на судно из боязни, что ее присутствие здесь обнаружит твои истинные намерения.
– И в чем бы они ни заключались, – закончил за отца Марзак, – порученное тебе нападение на корабль испанского казначейства в них не входило.
– Как раз это я и имел в виду, сын мой, – согласился Асад. – Ну так что – поведаешь ты мне о своих намерениях или будешь и дальше лгать? – спросил он корсара с повелительным жестом.
– А зачем? – Сакр-аль-Бар слабо улыбнулся. – Не сказал ли ты, что догадался о них по моим действиям, – и, значит, не тебе, а мне следует задавать вопросы. Уверяю тебя, господин мой, в мои намерения вовсе не входило уклоняться от порученного дела. Я приказал тайно доставить на борт эту женщину из опасения, что, узнав о ее присутствии здесь, мои враги заподозрят то же, что и ты, и, возможно, уговорят тебя забыть о моих победах во славу ислама. Но если ты настаиваешь на том, чтобы узнать о моих истинных планах, то слушай. Я собирался высадить ее на французский берег, откуда она могла бы вернуться на родину. Затем я бы отправился за испанской галерой и с помощью Аллаха, без сомнения, перехватил бы ее.
– Клянусь рогами шайтана, он – отец и мать лжи! – не выдержал Марзак. – Чем ты объяснишь желание избавиться от женщины, которую только что взял в жены?
– Ну, – проворчал Асад, – что ты на это ответишь?
– Ты узнаешь всю правду, – пообещал Сакр-аль-Бар.
– Хвала Аллаху! – усмехнулся Марзак.
– Но предупреждаю, – продолжал корсар, – поверить в нее тебе будет труднее, чем в самую неправдоподобную ложь. Несколько лет назад в Англии, где я родился, я полюбил эту женщину и должен был жениться на ней. Но нашлись люди, которые, воспользовавшись определенными обстоятельствами, опорочили и оклеветали меня. Она отказалась стать моей женой, и я уехал, унося в сердце ненависть к ней. Но вчера вечером я убедился, что любовь моя не умерла, и мне захотелось исправить зло, причиненное этой женщине.
Сакр-аль-Бар замолчал, и в наступившей тишине прозвучал гневный, презрительный смех Асада.
– С каких это пор мужчина выражает свою любовь к женщине тем, что отсылает ее от себя? – язвительно спросил паша.
– Разве не ясно, о отец мой, что его женитьба – всего лишь притворство?
– Ясно как день, – согласился Асад. – Твой брак с этой женщиной – насмешка над истинной верой. Он был одной видимостью, гнусным, кощунственным притворством. Твоей единственной целью было обойти меня и, злоупотребив моим уважением к святому закону пророка, не дать мне овладеть ею.
Паша посмотрел на Виджителло, стоявшего за Сакр-аль-Баром.
– Прикажи своим людям заковать в цепи изменника! – велел он.
– Само небо послало тебе это мудрое решение, о отец мой! – воскликнул торжествующий Марзак.
Однако никто не разделил его торжества. Все замерли в глубоком молчании.
– Более вероятно, что это решение поможет вам обоим отправиться на небо – раньше, чем вам бы хотелось, – невозмутимо заметил Сакр-аль-Бар; у него уже созрел план действий. – Остановись! – приказал он Виджителло, который и так не спешил выполнять распоряжение паши.
Затем корсар вплотную подошел к Асаду, и то, что он сказал ему, сумели расслышать только стоявшие рядом с ними. Розамунда изо всех сил напрягала слух, чтобы не пропустить ни единого слова.
– Не думай, Асад, что я склонюсь пред твоей волей так же послушно, как верблюд опускается на колени, чтобы принять груз. Обдумай свое положение. Если я кликну своих морских ястребов, то одному Аллаху известно, кто из команды останется верен тебе. Хватит ли у тебя смелости проверить это на деле?
В мрачном, торжественном лице Сакр-аль-Бара не было ни тени страха: то было лицо человека, уверенного в себе и отвечающего за свои слова.
Глаза Асада тускло сверкнули, лицо посерело.
– Низкий предатель… – начал он глухим голосом, весь дрожа от гнева.
– О нет, – прервал его Сакр-аль-Бар, – если бы я был предателем, я бы уже сделал то, что сказал. Я прекрасно знаю, что перевес будет на моей стороне. Так пусть же, Асад, мое молчание послужит доказательством моей непоколебимой верности. Не забывай об этом и не поддавайся на уговоры Марзака, который ни перед чем не остановится, лишь бы излить на меня свою немощную злобу.
– Не слушай его, отец! – крикнул Марзак. – Не может быть, чтобы…
– Молчать! – прорычал Асад, взволнованный словами корсара.
Над палубой вновь повисла тишина. Паша задумчиво поглаживал седую бороду и, переводя взгляд с Оливера на Розамунду и обратно, взвешивал услышанное. Он боялся, что корсар окажется прав, и отлично понимал, что провоцировать его на мятеж слишком рискованно: ставка велика, а игра может закончиться отнюдь не в его, Асада, пользу. Если Сакр-аль-Бар победит, то не только на галеасе, но и во всем Алжире, сам же он потеряет власть и уже никогда не вернет ее. С другой стороны, если он обнажит саблю и призовет правоверных, то, возможно, видя в нем избранника Аллаха, они не забудут о присяге. Однако ставка была действительно слишком серьезной. Ни разу в жизни Асад ад-Дин не испытывал страха, но эта игра страшила его. Наконец паша решил не рисковать, и вовсе не из-за предостережений Бискайна, которые тот нашептывал ему на ухо.
