Фрэнк Йерби - Гибель «Русалки»
– Вам нельзя умываться, пока не найдете дичь, – торжественно сказал колдун на языке мандинго. – Белый господин должен вести людей и не должен говорить. Вы переправитесь через три реки и выйдете на равнину. На это уйдет два дня. На равнине будет много буйволов. Они не убегут. У вас будет столько мяса, сколько вам надо, если сделаете все так, как я говорю…
Чувствуя себя полным идиотом, Гай тем не менее в точности следовал всем этим наставлениям. Они шли два дня, Гай впереди всех, причем он ни разу не открыл рта и не смывал с лица вонючую смесь. Они перебрались через три реки. С наступлением ночи устроили привал на краю холмистой саванны с редкими низкорослыми деревьями.
Утром их разбудило мычание буйволов.
«Конечно, это чистое совпадение», – убеждал себя Гай, пока негры готовили ружья. Но он достаточно долго прожил в Африке, чтобы не быть в этом абсолютно уверенным. И чем дольше он жил в этом глухом краю, где легко и многократно опровергались законы природы и чистая наука, тем меньше уверенности у него оставалось.
Первым же залпом они свалили трех молодых буйволиц. Взяв еще одно заряженное ружье, он увидел, что старый, покрытый боевыми шрамами бык поднял голову и втянул ноздрями утренний воздух.
Гай поднял ружье и стал ждать. Еще не совсем рассвело, и буйвол стоял, глядя в его сторону. Гай хорошо знал, что стрелять сейчас нельзя. В Африке нет зверя более злобного, чем буйвол, и более бесстрашного. Даже львы предпочитают не связываться с буйволом. У него нет врагов среди зверей, кроме молодых буйволов-самцов, которые в брачную пору бьются с ним до смерти за право обладать буйволицами. А этот старый бык, судя по всему, участвовал во многих подобных сражениях и всегда побеждал.
Гай знал, что поразить в голову бегущего навстречу буйвола практически невозможно. Черепная коробка защищена твердой, как броня, костью больших рогов, закрывающих лоб. Когда буйвол перед нападением опускает голову, этот же костный щит закрывает его грудь. Даже ружье для охоты на слонов в сороковых годах девятнадцатого века не обладало достаточной убойной силой, чтобы свалить идущего в атаку буйвола, единственный шанс давал выстрел с фланга, в бок животного, до того как оно начало двигаться.
Гай и оруженосцы начали медленно подбираться сбоку. Они обливались потом, хотя утро было прохладным. Гай вспомнил, во что превратилось тело женщины, натолкнувшейся на буйволицу у водопоя вблизи Понголенда. Им пришлось соскребать багровое месиво из искрошенной в мелкие кусочки плоти и костей с земли, в которую буйволица втоптала женщину. Иначе собрать ее останки было просто невозможно. Сначала они даже не были уверены в том, что эта мягкая масса из плоти, кишок, мозгов и обломков костей когда-то принадлежала человеческому существу. Если бы Гай не видел волос, зубов и обрывков ткани, которые подобрал в грязи Мономасса, чтобы использовать потом в своих целях, все это вполне можно было бы принять за останки какого-нибудь животного.
Он молил Бога, чтобы направление ветра не изменилось. Всем известно, что у буйволов плохое зрение, но невероятная острота обоняния. Охотники почти достигли удобной для стрельбы точки, когда вдруг вспорхнули птицы, выбиравшие насекомых из щетинистой, покрытой шрамами шкуры буйвола. И тотчас, не издав ни звука, даже не ударив копытом землю, животное сорвалось с места и понеслось с быстротой скорого поезда. Гай всадил пулю ему в шею, целясь поверх рогов и рассчитывая перебить позвонки. Буйвол даже не замедлил хода. Второй выстрел отколол куски от костного панциря, заставив быка на мгновение поднять голову. И в тот же миг Гай схватил новое ружье и вогнал пулю точно в грудь старому буйволу.
Больше он ничего не успел сделать. Буйвол бросился на них, зашвырнул одного из оруженосцев высоко в небо, с огромной силой откинул в сторону еще одного негра и Гая. Животное продолжало свой бег еще ярдов двадцать, потом его колени подогнулись, и оно рухнуло на землю с такой силой, что пропахало головой борозду. И больше уже не двигалось.
Но когда Гай попытался подняться на ноги, чтобы убедиться, что буйвол мертв, он обнаружил, что не может сделать этого. Его левая нога была сломана в двух местах, но пока еще не болела. Инстинктивно он поднял руку и вытер лицо. На пальцах осталась липкая грязь. Гай с благоговением глядел на нее.
«Подари я колдуну еще бутылку рома, он, может быть, и об этом бы меня предупредил», – подумал он.
Изготовив бамбуковые шины для ноги Гая и руки оруженосца, негры разделали тушу старого буйвола и обнаружили, что третья пуля прошла навылет через его сердце. Но, прежде чем умереть, он успел разорвать бедро до самой кости одному человеку, переломать кости еще двум и пробежать несколько десятков ярдов.
Теперь у них было много мяса. Устроили настоящий пир. К столу были поданы печень, сердце, языки и сочные бифштексы из мяса трёх буйволиц. Засолив мясо четырех убитых животных, пустились в обратный путь. Для Гая и раненых негров были сооружены носилки. Это было жуткое мучение. Каждый толчок отзывался в сломанной ноге Гая такой болью, словно в нее вонзались раскаленные ножи. И вот наконец первого ноября они добрались до Понголенда. Воздух был теперь густо насыщен туманами, но дождь не шел. Засуха миновала, однако перенасыщенные влагой туманы стояли еще не одну неделю. Конечно, этого было достаточно, чтобы буйно взошла растительность, а звери вернулись к своим старым пастбищам. Можно сказать, что это был самый лучший и приятный за долгие годы сезон дождей.
На Рождество 1843 года Жоа да Коимбра возвратился в Понголенд. Он похудел на сорок фунтов и был одет по последней европейской моде. Ясные глаза искрились весельем. Казалось, он помолодел лет на двадцать.
А под руку его держала, глядя на него снизу вверх большими восхищенными глазами, элегантная маленькая парижанка.
Глава 16
В следующие две недели Гай Фолкс чуть не сошел с ума. Нога его все еще не зажила, но совсем другое терзало его – то, чего он уже совершенно не мог вынести: монго поселил изящную миниатюрную Моник Валуа не в серале с другими женами, а в собственном доме. Он перестал ходить в свой гарем. Монго являл собой глупую картину без памяти влюбленного пожилого человека. За эти недели он ни разу не посетил Гая в его доме, где тот просиживал целыми днями со своей сломанной ногой, которую он держал на скамеечке, мучаясь и неистовствуя, как раненый лев.
– Что с тобой? – шептала Билджи. – Бвана влюбился в белую девушку? Билджи не знает, что и думать. Ты теперь ее не замечаешь. Почему ты лишился рассудка? Ты влюбился в нее? Скажи Билджи, и я уйду…
– Да не люблю я ее! – простонал Гай. – Мне до нее дела нет – жива она или мертва. Но она белая, Билджи, понимаешь, белая! Как ты не можешь понять? А этот навозного цвета ниггер с репейником вместо волос просто не имеет права…
