Рафаэль Сабатини - Морской Ястреб. Одураченный Фортуной. Венецианская маска (сборник)
– Возможность? – В голосе Розамунды послышалось презрение. – Возможность жить с вами?
– Нет, – твердо ответил Оливер. – Если вы доверитесь мне, то, клянусь, я постараюсь исправить причиненное мною зло. Слушайте. На рассвете мой галеас выходит в море. Я незаметно доставлю вас на борт и найду способ высадить в какой-нибудь христианской стране – Италии или Франции, – оттуда вы сможете вернуться домой.
– А тем временем, – напомнила Розамунда, – я стану вашей женой.
Оливер улыбнулся:
– Вы все еще боитесь западни. Христиан мусульманский брак ни к чему не обязывает. Я же не буду настаивать на своих правах. Наш брак – предлог, чтобы оградить вас от посягательств, пока вы находитесь здесь.
– Но как могу я положиться на ваше слово?
– Как? – Оливер растерялся. – У вас есть кинжал.
Розамунда задумчиво взглянула на сверкающий клинок.
– А наш брак? – спросила она. – Каким образом он свершится?
Оливер объяснил, что по мусульманскому закону надо в присутствии свидетелей объявить о браке кади[78] или тому, кто стоит выше его. Не успел он закончить, как внизу послышались голоса и замелькал свет факелов.
– Это Асад со своим отрядом! – воскликнул он срывающимся голосом. – Итак, вы согласны?
– А кади? – спросила Розамунда, из чего Оливер заключил, что она приняла его предложение.
– Я ведь говорил о кади или о том, кто выше его. Сам Асад будет нашим священником, а его стража – свидетелями.
– А если он откажется? Он обязательно откажется! – воскликнула Розамунда и в волнении сжала руки.
– Я и спрашивать его не стану. Поймаю врасплох.
– Но ведь… это разозлит его. Он непременно догадается, что его провели, и отомстит вам.
– Я уже думал об этом, но другого выхода нет. Если мы проиграем, то…
– У меня есть кинжал, – бесстрашно заявила Розамунда.
– Ну а для меня остается веревка или сабля, – добавил Оливер. – Возьмите себя в руки. Они идут.
Дверь распахнулась, и на террасу вбежал испуганный Али:
– Господин мой, господин мой! Асад вернулся с целым отрядом воинов!
– Ничего страшного, – спокойно ответил Сакр-аль-Бар. – Все будет хорошо.
Торопясь проучить своего взбунтовавшегося лейтенанта, паша взбежал по лестнице и ворвался на террасу. За ним следовала дюжина янычар в черных одеяниях. Их обнаженные сабли в свете факелов отбрасывали кроваво-красные блики.
Паша резко остановился перед Сакр-аль-Баром, величественно скрестив руки на груди.
– Я вернулся, – произнес он, – применить силу там, где бессильна доброта. Но я не перестаю молить Аллаха, чтобы он осветил светом мудрости твой помраченный рассудок.
– И Аллах услышал твои молитвы, господин мой, – сказал Сакр-аль-Бар.
– Хвала Всемудрому! – радостно воскликнул Асад. – Где девушка? – И он протянул руку.
Оливер подошел к Розамунде, взял ее за руку, словно собираясь подвести к паше, и произнес роковые для Асада слова:
– Во имя Аллаха и пред его всевидящим оком, пред тобой, Асад ад-Дин, в присутствии свидетелей я беру эту женщину в жены, блюдя милостивый закон пророка всемудрого и милосердного Аллаха.
Сакр-аль-Бар замолк. Обряд свершился, прежде чем Асад успел догадаться о намерениях корсара. В смятении паша что-то прохрипел, его лицо побагровело, в глазах сверкнули молнии.
Ничуть не испуганный царственным гневом своего господина Сакр-аль-Бар спокойно снял с плеч Розамунды шарф и набросил его ей на голову, скрыв ее лицо от посторонних взглядов.
– Да иссохнет рука того, кто, презрев святой закон владыки нашего Мухаммеда, посмеет открыть лицо этой женщины. Да благословит Аллах этот союз и низвергнет в геенну всякого, кто попытается расторгнуть узы, скрепленные пред его всевидящим оком.
Слова корсара прозвучали веско и многозначительно. Слишком многозначительно для Асада ад-Дина. Янычары за спиной паши, словно борзые на сворке, с нетерпением ожидали приказаний. Но Асад молчал. Он стоял, тяжело дыша и слегка пошатываясь. Его лицо то бледнело, то заливалось краской, выдавая душевную бурю, борьбу гнева и досады с искренним и глубоким благочестием. Паша не знал, какому из этих чувств отдать предпочтение, а Сакр-аль-Бар решил помочь благочестию:
– Теперь, о могущественный Асад, ты понимаешь, почему я не согласился уступить тебе свою пленницу. Ты сам часто и, конечно же, справедливо упрекал меня за безбрачие, напоминал, что оно неугодно Аллаху и недостойно истинного мусульманина. Наконец пророк в милости своей послал мне девушку, которую я смог взять в жены.
Асад опустил голову.
– Что написано в Книге судеб, то написано, – сказал он тоном человека, который старается сам себя убедить. Затем воздел руки к небу и объявил: – Аллах велик! Да исполнится воля его!
– Аминь, – торжественно произнес Сакр-аль-Бар и в душе вознес страстную благодарственную молитву своему собственному давно забытому Богу.
Паша помедлил, словно желая что-то сказать, затем повернулся спиной к корсару и махнул рукой янычарам.
– Ступайте, – отрывисто приказал он и следом за ними вышел на лестницу.
Глава 14
Знамение
Фензиле еще не успела отдышаться от быстрой ходьбы, когда, стоя рядом с Марзаком у забранного решеткой окна, увидела, как разгневанный Асад возвращается после первого посещения Сакр-аль-Бара.
Она слышала, как паша громовым голосом позвал начальника охраны Абдула Мохтара, видела, как отряд его янычар собирается во дворе, освещенном белым сиянием полной луны и красноватым светом факелов. Когда янычары под предводительством самого Асада покинули двор, Фензиле не знала – плакать или смеяться, горевать или радоваться.
– Свершилось! – крикнул Марзак, вне себя от радости. – Франкский пес дал отпор паше и погубил себя. Этой ночью с Сакр-аль-Баром будет покончено. Хвала Аллаху!
Фензиле не разделяла восторга сына. Разумеется, Сакр-аль-Бар должен пасть, и пасть от меча, ею же отточенного. Но уверена ли она, что сразивший его меч не отскочит и не ранит ее самое? Вот вопрос, на который она пыталась найти ответ. При всем стремлении ускорить погибель корсара Фензиле тщательно взвесила все возможные последствия этого события. Она не упустила и того обстоятельства, что неизбежным результатом падения Сакр-аль-Бара будет приобретение Асадом франкской невольницы. Но она была готова заплатить любую цену, лишь бы раз и навсегда устранить соперника Марзака, что, в сущности, говорило о ее способности к материнскому самопожертвованию. Теперь же она утешала себя тем, что с падением Сакр-аль-Бара ни она сама, ни Марзак не будут больше нуждаться в особом влиянии на пашу и смогут не бояться появления в его гареме молодой жены. Одной рукой не сорвать всех плодов с древа желаний, и, радуясь исполнению одного, приходится оплакивать утрату остальных. Тем не менее в самом главном она выиграла.
