Святослав Пелишенко - Хождение за два-три моря
Дон — река степная. Как сама степь, он чрезмерен. Широкий, тихий плес, береговые заросли, тихая, уютная протока ведет куда-то вглубь. Поворот русла. Впереди. снова тихий плес, зеленый берег, уютная протока… Поворот. Дон красив. Дон опять красив. Дон снова красив. Даже тягостна эта избыточность, это повторяемость красоты. В море не то: море тоже бесконечно. Но море не периодично.
Впрочем, мы пишем дневник, а не учебник по теории функций. «Монотонность», «бесконечность»… Три дня на Дону были наполнены кочевым бытом, небольшими приключениями и дорожными встречами, как любые дни путешествия. Но если читатель хочет понять то странное ощущение, которое вызывает река, — нужно время от времени прерывать чтение и повторять:
— Цок-цок-цок… Чах-чах-чах… Ух-ух-ух.
IИз путевых записей Сергея.
На реке берега называют «левым» и «правым», если идут по течению. Мы идем против течения, поэтому впредь, чтобы не путаться, будем называть левый берег правым и наоборот.
Раннее утро. Чах-чах-чах… Причалы Ростова остались позади.
— Знаете, как я назову главу о сегодняшнем дне? — похвастал судовой врач. — «Вперед, на Сталинград!»
Экипаж рассмеялся под влиянием приятной мысли, что Сталинград уже у нас в кармане. Это была типичная ошибка.
«Гагарин» с натугой шел против течения. Буи донского фарватера кренились, рождали буруны; буи как бы гнались за яхтой. Теплый пар стлался над водой. На берегу раскинулись палаточные города. Представители местного туризма еще спали. Ни одной яхты не было видно.
— Где же «Попандопуло»? Катамаран «Мечта» в фуражке с крабом?
— Отстал боец невидимого фронта, — поддержал меня Сергей. — Если вообще когда-либо существовал!
В этот момент раздался всплеск. Запасной багор, багор № 3, каким-то образом отвязался и упал за борт. Мы повернули, но белое древко уже исчезло в белом тумане.
— Черт с ним, — решил шкипер. — Искать не будем, времени жалко. К вечеру должны на Цимле быть.
— Мы что, спешим? Карты все равно ж нет. Будем идти, пока не приедем…
Отсутствие карты никого не смущало. Как же! У нас была туристская схема. «Водный путь от моря Белого до моря Черного».
Судя по «Водному пути», до Цимлянского водохранилища оставалось два поворотика и три шлюзика.
В пять часов сорок минут летнего времени состоялся восход. Мгновенно, как по команде «снять химзащиту», пропал романтический туман. Поднялся горячий ветер. Вместе с утренней прохладой быстро испарялись наши иллюзии.
Впереди сверкали бесчисленные петли Дона. Дон был похож на удава. Удав разевает пасть, и кролик по своей инициативе лезет в открывшуюся нору. В планах «к вечеру быть в Цимле» мы явно сваляли кролика…
— Займусь астрономией, — неожиданно решил Даня. — Очень хочется про звездочки почитать.
— Сварил бы лучше обед…
Но мастер по парусам, захватив школьный учебник астрономии, уже исчез в каюте. Сергей вдруг вспомнил, что давно хотел постирать белье. Он набрал воды, поставил греться у мотора, а сам пока прилег.
— Возьми руль, Слава, — скомандовал Данилыч. — Хочу двигатель проверить.
И он скрылся в машинном отделении.
Чах-чах-чах… Навигационная обстановка Дона порождает неодолимую, чумацкую лень. От буя к бую идет яхта. Не нужно ни корректировать курс, ни ловить ветер. Поймаешь дремотным взглядом очередной буй — и следи, как он выныривает из речного сияния то слева, то справа от бушприта. Потом, обретя солидные размеры, буй проплывает вдоль борта. На нем номер: 3086. Следующим будет буй 3085, на него и держи. Бог знает, что это за цифры — может, километры? Но думать лень. Солнце нагрело плечи, ключицы пахнут жженой пластмассой. Накинуть рубашку тоже лень…
Некоторое оживление вносят встречные суда. Взбивая мелкую водяную пыль, лихо раскорячив подпорки крыльев, проносятся серебристые водомерки — «Вихри» и «Кометы». Изредка над кронами деревьев появляется белоснежная грановитая палата с антеннами. Это — палубная надстройка очередного «Волгобалта». За кормой вздымается горб, с которого судно как бы непрерывно съезжает. «Гагарин» почтительно шарахается. Стандартный теплоход типа «Река — море» здесь, на узком донском фарватере, подавляет величием.
Зато совсем домашний, уютный вид у стареньких, ржавеньких, нагруженных песком барж. Корму подпирает тупорылый буксир. Иногда, скорбно пыхтя, буксир толкает сразу несколько барж. На палубах сохнет белье, ходят бабы, замотанные в белые платки.
— Деревня плывет! — восхищался Данилыч. — К такой прицепиться — горя бы не знали.
Мы были не против стать на буксир, но первая оказия случилась только в середине дня…
— Ребята!! — заорал Данилыч. — Гей, на барже! Возьмите на буксир. Не обидим!
— У нас мотор испортился! — лживо вторил я.
— Привет из Одессы!!! Ура-а-а! — вопил Даня, не покидая каюты. Текст криков роли не играл: рев двух моторов начисто убирал из речи смысловую нагрузку.
Как с помощью жестов изобразить желание стать на буксир? Данилыч разрешил эту проблему просто. Он попеременно поднимал над головой то кормовой конец с петлей, то бутылку водки. Казалось, капитан одновременно хочет выпить и повеситься и не знает, с чего начать.
Но речники — люди сообразительные. На мостике толкача показался крупный, голый по пояс мужчина. Он лаконично махнул рукой, указывая место у правого борта.
Суда звонко «поцеловались», сжав кранцы, и пошли рядом.
Ух-ух-ух… Яхта, примостившаяся под буксирным боком, напоминает кисейную барышню об руку с деревенским кузнецом. Ухажер что-то рокочет раскатистым басом, а дама семенит рядом, изредка вздрагивая от его шуток.
— Можно? — Капитан буксира нанес нам визит. — Будем знакомы, Алексей.
— Очень приятно… Накрывайте стол, ребята.
На палубе «Гагарина» стало тесно. Алексей был молод, но широк и грузен, как Тарас Бульба. Спускаясь по трапу для осмотра каюты, он застрял плечами в люке.
Мы с Сергеем переглянулись. Опять пробуждалась психология туриста, в представлении которого вся Сибирь должна есть пельмени и за что-то бить белку в глаз. Сейчас перед нами был потомок казаков, степняк, наследник разбойного и вольного духа Войска Донского. Перед внутренним взором замелькали нагайки, шашки и лампасы. В памяти почему-то всплыли непонятное слово «ясак» и фраза «его благородие хорунжий приказали в капусту порубать».
Сели за стол. Данилыч весьма кстати вспомнил, что сегодня день Военно-Морского Флота. Выпили. Алексей охотно рассказал, что по Дону ходит пятый год, раньше служил на Дальнем Востоке.
