Александр Чернобровкин - Князь Путивльский. Том 2
Моя пика застряла в теле убитого воина, который, падая, крутанулся и придавил ее. Я освободился от нее и выхватил саблю. Догнал удирающего, ударил сверху вправо, снося верхнюю часть головы, покрытой густыми и длинными черными волосами. Открылась черепная коробка, заполненная сероватым влажным веществом. Человек продолжал бежать. Я обогнал его и достал следующего концом острия по шее, ударив коротко и резко там, где сонная артерия. Шею сразу залило кровью, но и этот продолжал переставлять ноги, не понимая, что жить осталось всего несколько минут. Страх побеждал смерть. Правда, не долго. Я скакал дальше и рубил, рубил, рубил…
Потом вдруг заметил, что оказался возле курганов на Олеговом поле, напротив городских ворот, ведущих в Передгородье. На башне стояли черниговские воины и что-то кричали нам. Что именно – не мог понять. Наверное, радовались. Несколько моих дружинников продолжали преследовать врагов, но большинство остановилось. Я приказал дальше курганов не ездить.
– Где трубач? – крикнул я.
– Здесь, – отозвался трубач, который скакал следом за мной.
– Труби отход, – приказал я.
Он вывел на своем инструменте мелодия из моего детства, которой в пионерских лагерях сзывали в столовую и которая по мнению пионеров звучала как «Бери ложку, бери чай и в уборную качай». В атаку водил под сигнал побудки «Вставай, вставай, штанишки надевай». А то раньше в атаку призывали одним протяжным гулом, а отступать – двумя. Причем сигналы были одинаковы у всех. Вражеский можно было принять за свой. Теперь мои воины знали, что обращаются именно к ним.
Я хлынцой поскакал в обратную сторону. Мои дружинники последовали за мной, добивая раненых и тех, кто притворялись убитыми. Поле было устелено трупами. Перебили мы тысячи две. Хотя я запретил собирать трофеи, некоторые дружинник останавливались и забирали дорогое оружие или броню. Я делал вид, что не замечаю. Нападать на нас пока никто не собирался. Я переоценил смелость галичан и киевлян.
Меня догнали сыновья. У младшего лицо было в крови. Он постоянно поправлял шлем, сползающий на горящие от счастья глаза, и самодовольно улыбался.
– Откуда кровь на лице? Тебя ранили? – спросил я.
– Нет, – ответил Андрей. – Ванька сказал, что надо попробовать на вкус кровь первого убитого врага. – Он попробовал вытереть лицо рукой в кольчужной перчатке. – Наверное, запачкался.
– Ну, и как тебе кровь? – спросил я.
– Соленая, вкусная, – радостно ответил младший сын.
Видимо, из него получится хороший полководец и плохой управленец. Первое в эту эпоху важнее.
Дорогу к Черномогильским воротам была перекрыта двумя рогатками. Я дал знак дружинникам, и они очистили проезд. Я проскакал почти до рва, широкого, метров семь, через который не было моста. На башне стояли черниговцы, среди которых разглядел тысяцкого Вышату Глебовича.
– Что ждешь?! Нападайте на врага с другой стороны, уничтожайте осадные орудия! – крикнул ему.
– Князь сам поведет дружину, – сообщил тысяцкий Вышата. – Мне приказал здесь быть, помочь тебе, если что.
Значит, князь Черниговский не верил в мой план. Хотел я сказать, что мы и без сопливых управились, но решил не напрягать отношения. Они тут сами себе не верят. Худшего наказания не придумаешь.
– Пошли людей, пусть трофеи соберут, – предложил я и шутливо добавил: – Потом половину нам отдадите.
– Это само собой, – серьезно заверил Вышата Глебович.
Ворота они открывать не стали, спустили на веревках людей и доски, которые перебросили через ров. Правда, много собрать не успели, потому что с севера к нам начал приближаться большой отряд пехоты, тысячи три, и пара сотен всадников, скакавших на правом, дальнем от города, фланге. Они шли медленно, ожидая нападения. У страха глаза велики. Наверное, удравшие рассказали, что нас целая армия. Минут через пятнадцать появился второй отряд, немного меньше. Эти шли быстрее, догоняли первый.
Я дождался, когда второй отряд приблизился к курганам на Олеговом поле, и поскакал по дороге к лесу, крикнув своим дружинникам:
– Уходим!
Оба вражеских отряда остановились, изготовились к бою. Наверное, смотрят на три сотни всадников, скачущих от города, и пытаются угадать, где основная часть новгород-северского войска и куда поскакали мы? Пусть гадают. Сейчас Михаил Черниговский выйдет со своей дружиной из ворот на противоположном конце города и ударит по оставшимся там в небольшом количестве осаждающим, порубит и сожжет баллисты, катапульты, осадные башни, тараны и всё остальное, что попадет под руку. Если после этого осаду не снимут, то затянется она надолго.
25
Михаил Всеволодович, Великий князь Черниговский, не сумел в полной мере воспользоваться моим отвлекающим маневром. Его дружина вышла из города, напала на осаждавших, уничтожила часть осадных орудий и, завидев отряд, который шел на нас, но вернулся с половины пути, трусливо сбежала. Видимо, князь решил приберечь свою дружину для более славных дел. Вместо боя предложил врагам заключить мир. Те с радостью приняли предложение.
Рассказали мне это двое кукинских крестьян, которых я посылал к Михаилу Всеволодовичу.
– В городе только про тебя и говорят, князь! – сообщили они. – Жалеют, что не ты ими правишь. Многие подумывают перебраться на жительство в Путивль.
– Пусть поспешат, – посоветовал я. – Скоро ваш князь до беды вас доведет.
Мир так мир. Значит, обещание прийти на помощь я выполнил. И галичанам заодно отомстил за своих «братьев». Осталось взять побольше добычи. Поскольку со мной киевляне и галичане не заключили мир, мог нападать на них без зазрения совести. Что я и сделал.
Моя разведка донесла, что вражеская армия разделилась на три части. Киевские и галицкие конные дружинники, сотен семь-восемь, вместе со своими князьями переправились на левый берег Десны и поскакали к Киеву. Киевская пехота, сотен пять, отправились на ладьях, которые уцелели потому, что в ночь нашего нападения стояли ниже по течению. Галицкая пехота, тысячи три-четыре человек, и обоз отправились в родные края по суше. Их ладьи достались нам или были сожжены.
Галичане были настолько уверены в своей силе, что не соблюдали элементарных норм предосторожности. Обоз шел к конце колонны. Позади него шагали только пара сотен пехотинцев, которые сложили свои копья и щиты на телеги, полупустые, потому что большую часть награбленного съели, пока осаждали Чернигов. Мы их встретили возле деревни домов на тридцать. Она располагалась на берегу неглубокой речушки, протекающей по краю леса. Дальше дорога шла между скошенных полей, а потом снова ныряла в лес. Крестьян в деревне не было. Узнав о приближении войска, попрятались в лесу.
