Джеймс Купер - Красный корсар
Глава XXIX
Капитан «Стрелы» и Уильдер вышли на палубу и некоторое время молча прогуливались. Уильдер устремил вперед тревожный взгляд, полный тяжелого страдания, и невольно отыскивал соседний корабль. Но тот уже не стоял неподвижно и наружный вид его изменился: реи покрылись раздувшимися парусами, и «Дельфин» величественно, не торопясь, начал приходить в движение.
Ничто не давало повода думать, что противник хочет удалиться без боя; напротив, верхние, самые ходкие паруса были убраны, и экипаж расставлял слеги для парусов, предназначенных для быстрых маневров судна. Уильдер вздрогнул и отвернулся: он видел, что опытный моряк готовится к сражению.
— Вот ваш аристократ распустил три паруса на марсе и один на фок-мачте, как-будто забыв, что его ждут к обеду, и что в списке капитанов я занимаю первое место, а он — последнее. Но, надеюсь, он вернется во-время, когда аппетит напомнит ему об обеде. Он мог бы также вывесить свой флаг из уважения к товарищу, который и старше, и заслуженнее его. Это ничуть не унизило бы его «знатности». Но, однако, чорт возьми, Арч, он прекрасно распоряжается реями! Наверное, ему дали опытного лейтенанта, и мы увидим, как за обедом этот молокосос будет бахвалиться: «Как мой корабль маневрирует! Я не терплю никогда беспорядка у себя!» Не правда ли, в его распоряжении прекрасный моряк?
— Очень мало найдется таких сведущих моряков, как капитан этого судна.
— Откуда же у него эти сведения? Вы, что ли, его научили? То-то я замечаю некоторые приемы, заимствованные у «Стрелы».
— Я уверен, капитан Бигналь, что вы составили себе неверное понятие об этом человеке.
— Да, я вижу его насквозь: повеса захотел посмеяться над моряком старой школы. Наверное, это не первое его плавание по морю?
— Что вы! Он истинный сын моря, он плавает уже больше тридцати лет.
— Ну, уж в этом-то, позвольте вам сказать, вы ошибаетесь; он сам мне говорил, что ему завтра исполнится двадцать три года.
— Он вас обманул, даю вам слово!
— Сомневаюсь, это не так-то легко: шестьдесят четыре года придают такой же вес голове, как и ногам. Я, может-быть, отнесся к нему несправедливо, но не мог же я так ошибиться в его летах. Но куда же к чорту он плывет? Неужели он отправился к своей благородной мамаше, чтобы она повязала ему салфетку перед нашим обедом?
— Смотрите, он действительно удаляется! — вскричал Уильдер таким радостным голосом, который мог бы внушить подозрение более наблюдательному собеседнику.
— Если я не разучился еще отличать корму от носа, то ваше предположение совершенно верно, — заметил капитан разочарованным тоном. — Но мне пришла мысль поучить этого фата уважению к старшим. Пусть себе поплавает для возбуждения аппетита. Да, я сделаю это! Пусть жалуется, сколько хочет. Распустите задние брамсели: если этот благородный потомок находит удовольствие в прогулке, то он должен понять, что и другие тоже могут пожелать прогуляться.
Распоряжение это было тотчас же исполнено, и «Стрела» двинулась в новом направлении. Капитан от удовольствия потирал руки.
— Пусть это будет для него уроком. Хотя мой повар и не любитель всяких вычурностей, но стоит только отведать его стряпню, чтобы оценить его талант. Да, нелегко будет этому молокососу догнать нас. Но как вы очутились на этом судне? Вы ничего еще не сказали мне о результате вашего поручения.
— После последнего моего письма я попал в бурю.
— Кажется, сам Нептун держит сторону этого красного разбойника!
— Судно из Бристоля, на котором я находился, потерпело крушение… Но, смотрите, он понемногу подвигается все на север.
— Пусть плывет себе этот фат и хорошенько проголодается. Ну, потом вас приняли на королевский корабль «Антилопу»? Да, я все уже знаю: наш брат, опытный моряк, с первого слова все понимает. Но как же капитан Говард не узнал вас в списке моих офицеров?
— Он меня не узнал…
— Не продолжайте… я понимаю. Я сам испытал подобные унижения, но мы выше этого, выше этих мелких оскорблений. Я сам раз целую неделю кормил у себя подобного аристократа, а потом, при встрече со мной в Лондоне, он отвернулся, делая вид, что рассматривает церковь. Верите, я тоже испытал подобные оскорбления.
— Я там был под вымышленным именем. Эти дамы и мои товарищи по крушению до сих пор не знают другого.
— Это очень благоразумно… А, Фид, поздравляю с возвращением!
— Я и сам себе говорю то же, ваша милость! Корабль-то очень хорош, имеет прекрасного командира и смелых, опытных матросов, но я, когда рискую потерять свое доброе имя, предпочитаю служить на том корабле, который открыто может показать свой вид.
Уильдер краснел и бледнел при этом ответе, и глаза его избегали взгляда своего старого начальника.
— Я не совсем понимаю этого чудака. Каждый офицер флота, начиная от капитана и кончая мичманом, имеет при себе свои полномочия, так как в противном случае его могли бы счесть за пирата.
— Вот это именно и я говорю, ваша милость, но вы были в школе, и вам лучше все известно. Не раз мы говорили об этом с Гвинеею и были в затруднении. «Ну, что, — спрашивал я его, — мы будем делать вдвоем среди этих людей, если дело дойдет до встречи с королевским кораблем и до сражения?» — «Мы будем держаться около мистера Генриха», — отвечал негр. Я был с ним вполне согласен, но все-таки приятнее встретить смерть на своем судне, чем быть убитым на палубе пирата.
— Пирата! — вскричал в изумлении капитан.
— Капитан Бигналь, — ответил Уильдер, — может-быть, я своим молчанием уже совершил неизвинительную и непоправимую ошибку: перед нами Красный Корсар. Но подождите обвинять, а прежде выслушайте меня, и, может быть, вы меня если не извините, то поймете.
Слова Уильдера заставили старого ветерана сдержаться, и он внимательно слушал рассказ, выражая восклицаниями свои чувства.
— Да это просто чудо! — вскричал он, когда Уильдер окончил рассказ. — Как жаль, что такой прекрасный человек оказывается таким бездельником! Но, во всяком случае, мы не можем позволить ему скрыться: наш долг и присяга не позволяют нам этого. Надо поворачивать за ним и, если убеждения не помогут, прибегнуть к силе.
— Да, мы должны исполнить нашу обязанность! — сказал Уильдер грустно.
— Но кто же тот молокосос, которого он посылал ко мне?
— Да это сам Красный Корсар и был у вас.
— Что? Сам Корсар? Да вы просто надо мной смеетесь!
— Как я могу забыть мое уважение к вам и так над вами смеяться? Уверяю вас, это был он сам.
— Просто невероятно; я не заметил в нем ничего, что приписывает ему молва: ни резкости, ни грубости, словом, ничего такого, что свидетельствовало бы о его профессии. Да и ростом-то он не высок.
— Да, молва многое украшает фантазией: он невелик ростом, но силен духом.
— Уверены ли вы, что это то судно, с которым мы имели дело в мартовское равноденствие?
— Вполне уверен.
— Слушайте, Гарри, ради вас я сделаю все возможное для этого бездельника. Раз он избежал моих рук благодаря буре и падению мачты на моем судне; но сегодня ветер за нас, и он будет в моих руках, когда я пожелаю. Да, кажется, он и не собирается от нас удирать.
— Да, кажется, не собирается! — грустно подтвердил Уильдер, невольно выдавая свои тайные желания.
— В борьбе с нами он не имеет ни малейших шансов на успех, но так как он не похож на людей его профессии, то попробуем вести переговоры. Вас можно будет послать для передачи моих условий? Впрочем, если он вдруг раскается в своем великодушии, то вам придется…
— Я вам ручаюсь за него! — перебил горячо Уильдер. — Дайте сигнальный выстрел, поднимите парламентерский флаг, и я готов на все опасности, чтобы вернуть его на путь закона.
— Да, это хорошо! — сказал капитан задумчиво. — Хотя успех переговоров может уменьшить наши заслуги, но, может-быть, и это будет оценено начальством.
Капитан Бигналь был добрый человек, хотя и казался суровым на вид, и поэтому, остановившись на принятом решении, они с лейтенантом тотчас же приняли необходимые меры. Руль корабля был повернут под ветер и в тот момент, когда нос его повертывался, столб пламени вырвался с переднего борта, извещая, по морским правилам, отдаленное судно, что с ним желают вступить в переговоры. В то же время на мачте был поднят белый флаг мира.
Наступил момент неопределенного ожидания, но он продолжался недолго. На переднем судне по ветру пронесся столб дыма, потом донесся оттуда гром пушки, и такой же белый флажок взвился по ветру. Но никакого другого флага не красовалось рядом с этой эмблемой мира.
— Да, этот оригинал деликатен и не показывает нам своего флага, — заметил Бигналь, считая это благоприятным признаком. — Подойдем к нему ближе, и тогда вы спуститесь в шлюпку.
В виду этого прибавили паруса, и «Стрела» приблизилась к Корсару на половину расстояния пушечного выстрела. Уильдер сказал командиру, что дальнейшее приближение может быть истолковано, как военная хитрость. Поэтому тотчас же была спущена шлюпка с белым флагом на корме.
