Титаник и всё связанное с ним. Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Касслер Клайв

– Буксир везет еще кого-то из членов экипажа? – спросила она.

– Как раз наоборот, – покачал головой Салливан, – хотят забрать на берег еще несколько человек.

Он подцепил ногой соседний шезлонг и подтянул к себе. Его ладони были замотаны свежими бинтами, а белая черта шрама терялась на бледном лице. Но мужчину уже хотя бы не трясло от лихорадки. Судя по всему, аспирин, который дала ему Поппи, сбил температуру.

– Не возражаете, если я присяду рядом? – спросил он. – Мне пока тяжеловато стоять.

– Конечно, – сказала Поппи, тоже устраиваясь в шезлонге. – Моя сестра вам очень благодарна.

– Наверное, она и сама бы могла мне об этом сказать, – усмехнулся Салливан.

Поппи потупила взор, стыдясь того, что так и не сумела заставить Дейзи покинуть койку и хотя бы сказать спасибо человеку, который спас ей жизнь.

– А кого они хотят забрать? – спросила Поппи. – Они ведь не за Дейзи, да?

Салливан вскинул брови, и выражение его лица было красноречивее любых слов. «Да кому она нужна».

– Американские сенаторы в мудрости своей решили, что хотят поговорить с квартирмейстером Хиченсом и еще некоторыми членами команды.

– Почему? Чем они провинились?

– Хиченс был на мостике, когда мы столкнулись с ледышкой, поэтому ему хотят задать пару вопросов. Что до остальных, то я не знаю, что они делали в тот момент. Ходят слухи, что следствие поставило себе целью как можно скорее найти виновных. Ведь погибла целая куча народу, и кто-то должен понести наказание. Козлом отпущения могут назначить любого, кто проявит неосторожность в высказываниях. Я тогда спорил с мисс Стап, – ухмыльнулся он. – Но теперь уже не так уверен в своей правоте. Молчание для всех нас сейчас на вес золота. Ничего никому не рассказывайте.

– Я ничего и не знаю, – ответила Поппи.

– Тогда постарайтесь, пожалуйста, чтобы ваша сестра держала язык за зубами, – снова ухмыльнулся Салливан. – Она-то как раз может знать многое.

– Она тоже ничего не знает.

Салливан покачал головой.

– Ей что-то известно. А вот и наши агнцы на заклание, – добавил он, оглянувшись через плечо.

На палубе показались пятеро мужчин с холщевыми торбами. Они были одеты в плохо сидящую гражданскую одежду, пожертвованную жителями Нью-Йорка. Может быть, когда-то эти костюмы и были новыми и модными, но теперь лишь подчеркивали мрачность лиц и подавленность одетых в них людей.

На палубе стали появляться другие члены экипажа «Титаника». Даже мисс Стап со своей стайкой горничных вынырнула из-под палубы, чтобы выяснить, что происходит.

Один из пятерки – коротышка с редеющей шевелюрой – положил свою торбу на палубу и мрачно уставился в сторону города.

– Это не моя вина, – произнес он.

Никто ему не ответил, он повторил громче:

– Это не моя вина. Я делал лишь то, что было приказано. Я же не впередсмотрящий. Они должны допрашивать Ли, а не меня.

– Первым айсберг увидал Флит, – раздался чей-то голос из толпы, – и его уже забрали.

– Но это Хиченс в него врезался.

Поппи оглянулась на Салливана. Он единственный смотрел на нее. Остальные не отрывали взглядов от Хиченса. Хотя, если бы на палубе была Дейзи, все было бы совсем иначе.

– Это правда? – спросила она. – Это он врезался в айсберг?

Салливан покачал головой.

– Можно сказать, что да, но все не так просто. Управлять океанским лайнером – совсем не то же, что маленьким катером. Есть держащий в руках штурвал, но решения принимает не он. Ему сообщили курс, которого он должен придерживаться, вот и вся его задача. Всю свою вахту он лишь пялится в нактоуз [91]. При этом обязанность вахтенного офицера – следить, чтобы он не сбился с курса, а впередсмотрящий находится наверху и должен высматривать возможные опасности. Не знаю, кому могло прийти в голову обвинить Хиченса.

– Потому что это проще всего, – задумчиво произнесла Поппи. – Он стоял у руля. А значит, и очевидная цель обвинений.

– Совершенно верно, юная леди.

Поппи подняла голову и увидела Джогина, главного пекаря «Титаника», с явным презрением разглядывавшего остальной экипаж.

– Наши беды еще не закончены, – провозгласил он. – Будем молиться, чтобы кроме этих несчастных с корабля больше никого не сняли и чтобы это была наша последняя остановка. Американцы словно взбесились. Если они продолжат в том же духе, могут быть дипломатические последствия. Совершенно ясно, что они и не планируют проводить настоящее расследование. Они все это затеяли ради газетчиков. Этот их сенатор Смит – не моряк. Он услышал, что Хиченс стоял у штурвала, вот и потребовал, чтобы его доставили на берег. Он ничего не понимает. Это просто честолюбивый политик, хватающийся за любой повод.

– Вы ведь не были на берегу, – удивилась Поппи. – Откуда вы все это знаете?

– У меня есть здравый смысл, – ответил Джогин. – И я общался с офицерами «Лапландии». Они запросто беседуют со мной, понимая, что я – человек образованный, не то что эта стая палубных мартышек.

– Эй, приятель! – окликнул его Салливан. – Последи-ка за языком.

Джогин склонил голову на бок.

– Беру свои слова назад. Некоторые из вас больше похожи на горилл, чем на мартышек. Но вы, мистер Салливан, не относитесь ни к гориллам, ни к мартышкам. Я пока не могу решить, кто вы такой.

Я тоже, подумала Поппи.

– Все дело в деньгах, – объяснил Джогин. – Если расследование сенатора Смита докажет, что «Титаник» шел на небезопасной скорости, экипаж допустил ошибку или при подготовке рейса были нарушены какие-то морские инструкции, «Уайт стар» придется заплатить огромные компенсации.

Поппи не удержалась и посмотрела на Салливана, ища подтверждения этим словам. Что-то в этом австралийце выделяло его как лидера, человека, которому должно быть известно то, что не известно другим.

Он кивнул.

– Мы все на этом крючке, – сказал он. – Американцы еще только начинают задавать вопросы, но и британцы тоже не отстанут. Нам всем придется давать показания.

– Но ведь не обслуживающему персоналу же, – возразила Поппи, холодея. – Они не станут допрашивать горничных.

– Почему это? – спросил Салливан.

– Потому что мы ничего не знаем.

– Вы можете знать больше, чем думаете, – возразил Салливан. – На самом деле, возможно, мы все слишком много знаем.

На первый взгляд Гарри показалось, что время было милостиво к Риддлсдаун-Корту, резиденции 9-го графа Риддлсдауна. Величественное здание из красного кирпича с увитыми плющом стенами, укрытое в тени древних дубов, прекрасно вписывалось в пейзаж. Кованые железные ворота стояли распахнутыми, словно приглашая войти.

Гарри опирался на трость из ротанга, даже не пытаясь скрывать хромоту. Прежде чем отправиться в Риддлсдаун, он надел костюм из грубого твида и воспользовался зубной щеткой, намазанной белой глиной, чтобы добавить седины в волосах и на усах. Трость он считал частью своей маскировки. Он больше не был капитаном Гарри Хейзелтоном из Восточно-Суррейского полка. Он стал Сэмюэлом Ллойдом, пожилым человеком с легким валлийским акцентом, ищущим небольшой домик, чтобы уйти на покой. И вот, наткнувшись на поместье Риддлсдаун, решил поинтересоваться, не может ли граф продать или сдать ему что-нибудь подходящее. Человека с почтенными сединами и хромотой вряд ли прогонят с порога. Быть может, его даже пригласят в дом и предложат чаю.

Гарри ощутил знакомое волнение, стоя на обочине дороги и готовясь примерить личину другого человека, стать тем, кем он не был. Разумеется, то, что ему предстоит, гораздо проще, чем изображать главаря афганской банды или индийского нищего, но все равно не надо забывать о возможных трудностях. У графа Риддлсдауна нет оснований подозревать его, но Гарри был от природы осторожным человеком.

Немного осмотревшись, он изменил мнение о Риддлсдаун-Корте. «Гостеприимно» открытые ворота явно простояли так довольно долго. Под створками уже выросла трава, а ажурную металлическую решетку оплели побеги вьющихся растений, грозившие вот-вот скрыть семейный герб Риддлсдаунов, венчавший ворота.