Чарльз Кингсли - Вперед, на Запад!
— Как строит глазки Рози этот испанский крокодил, — шепнул Билль молодому Леджеру.
— Что ж тут удивительного?
— Эй, но черт побери, и она стреляет в его сторону своими томными очами, эта маленькая негодница.
— Что ж тут удивительного? Он не первый, я повторяю, и не последний. Пей, брат.
— Довольно с меня. У меня в голове все смешалось, как на корабле в сильную качку.
С этими словами Карри встал и вышел. Он был трезв, но возбужден вином как раз достаточно для того, чтоб быть готовым ко всякой ссоре. К счастью для себя, он не прошел и двадцати шагов по большой террасе, как встретил леди Гренвайль.
— Не видели ли вы дона Гузмана?
— Да в самом деле, где же он? Нет десяти минут, как он был со мной. Вы знаете, он возвращается в Испанию.
— Возвращается? Разве прибыл его выкуп?
— Да, и вместе с ним назначение правителем одной из областей Индии.
— Правителем? Много добра может он принести управляемым.
— Но почему же нет? Он безусловно очень и очень храбрый человек.
— Храбрый… да, — небрежно ответил Карри. — Я должен найти его и поздравить с полученной честью.
— Я помогу вам найти его, — сказала леди Гренвайль, женским чутьем уже что-то заподозрив. — Сопровождайте меня, сэр.
Но они не нашли дона Гузмана ни в саду, ни в зале для игр.
— Вероятно, — сказала одна из дам, кивнув головой назад, — вы встретите его у Ханкфордского дуба.
— У Ханкфордского дуба? Что его привлекло туда?
— Приятное общество, я полагаю (новый кивок). — Я слышала, как он и мисс Солтэрн только что говорили об этом дубе.
Карри побледнел и затаил дыхание.
— Очень возможно, — спокойно сказала леди Гренвайль. — Хотите ли вы пойти со мной так далеко, мистер Карри?
Леди Гренвайль желала бы пойти куда-нибудь в другое место, но боялась отпустить Карри одного, предвидя неизбежное столкновение.
Они спустились вниз, прошли мимо оленьего стада и вошли в уединенную долину, где стоял роковой дуб.
Лишь только они приблизились, Карри так крепко сжал руку леди Гренвайль, что она вскрикнула от боли.
— Вот они, — прошептал он, не обращая на нее внимания, и указал на дуб, где, наполовину скрытые высоким папоротником, стояли Рози и испанец. Ее голова лежала у него на груди. Казалось, она дрожала и плакала; он говорил серьезно и страстно. Легкий крик леди Гренвайль заставил их оглянуться. Повернуться и убежать значило во всем сознаться; и оба, тотчас овладев собой, пошли ей навстречу, причем Рози рада была провалиться сквозь землю.
— Помните, — прошептала леди Гренвайль, — вы ничего не видели.
Карри сжал губы и вежливо поклонился испанцу.
— Как я слышал, сеньор, вас можно поздравить с приближающимся отъездом?
— Целую ваши руки в ответ, сеньор, но я хотел бы знать, может ли это дать повод к поздравлениям, принимая во внимание все, что я покидаю?
— Я также, — ответил Карри довольно резко, и все четверо направились обратно к дому. Леди Гренвайль делала вид, что все обстоит как нельзя лучше, и болтала со своими тремя молчаливыми спутниками, пока они снова не взошли на террасу.
Карри ускользнул от нее, лишь только она очутилась за дверью, и бросился к мужчинам. Он весь горел: вся его прошлая страсть к Рози вновь вспыхнула. Билль готов был перерезать испанцу горло. Но он помнил, что Солтэрн здесь, и боялся подвергнуть неприятностям Рози. Он не хотел также начать публичную ссору в чужом доме. Ничего не значит! Было б желание, а способ найдется. Он может отвести Гузмана в угол и вызвать на ссору, придравшись к прическе или к цвету его лент. Билль приблизился и, к счастью или несчастью, увидел стоящих вместе в стороне от других сэра Ричарда, испанца и молодого Леджера.
— Итак, дон Гузман, вы ускользнули от нас, пьянчуг, после обеда. Я надеюсь, вы хорошо использовали это время?
— Восхитительно для меня, сеньор, — ответил испанец.
Разъяренный, что ему помешали, он готов был драться, как и Карри, но, разумеется, так же не хотел взрыва, как и тот.
— Говорят, — промолвил Леджер, — что он всех дам заставил плакать своим рассказом, одновременно лишив нас удовольствия, которое мы надеялись получить от его испанских песен.
— Черт побери испанские песни, — пробормотал Карри тихим голосом, но достаточно громко. Дон Гузман тотчас опустил руку на рукоять своего меча.
— Лейтенант Карри, — грозно сказал сэр Ричард, — по-видимому, вино заставило вас забыться.
— Я так же трезв, как вы сами, но если вам угодно послушать испанскую песню, я спою вам ее. Дрянная песня, как и ее герой.
Дон Десперадо[112]
Гулял вдоль Прадо,
Встретил врага,
Всадил в него нож,
Лишил его жизни и
Ради спасенья
Удрал без замедленья.
И Билль низко поклонился дону.
Оскорбление было слишком явным, чтоб не понять его.
— Сеньор Карри, мы встретимся?
— Благодарю за быстрое соображение, дон Гузман Мария Магдалина Сотомайор де Сото, где, когда и с каким оружием?
— Что все это значит? — удивленно спросил сэр Ричард.
Карри быстро ответил:
— Старая ирландская ссора, уверяю вас, сэр. История многолетней давности. Снимая шлем с сеньора в тот вечер, когда его взяли в плен, я был так неловок, что оторвал ему ус. Вы вспоминаете, конечно, сэр?
— Великолепно, — сказал испанец, а затем, полузабавляясь, полувосхищаясь, несмотря на жестокий гнев, находчивостью, проявленной Карри, чтобы выгородить Рози, он поклонился:
— И мне очень приятно убедиться, что тот, кого я надеюсь иметь честь убить завтра утром, — настоящий джентльмен, чье тонкое чувство приличий делает его вполне достойным меча одного из де Сото.
Карри поклонился в ответ, а сэр Ричард, ясно видевший, что предлог выдуман, пожал плечами.
— Какое оружие, сеньор? — вновь спросил Билль.
— Я предпочел бы лошадь и пистолеты, — сказал дон Гузман, спустя мгновение по-испански, наполовину про себя. — Они действуют вернее, чем рапиры, но (со вздохом и одной из своих улыбок) нищим не дано выбирать. Мы смоем оскорбление завтра утром простыми рапирами и кинжалами. Кто ваш секундант?
— Мистер Артур Леджер, а кто ваш?
— Я самый подходящий секундант для моего гостя, — сказал сэр Ричард.
— Прекрасно, — сказал Карри, облизываясь при мысли о дуэли. — Рапиры и рубашки, завтра в три утра — таково наше расписание? В каком месте?
— На песках с противоположной стороны. К трем вода спадает, — ответил сэр Ричард. — А теперь, джентльмены, — добавил он, — пора присоединиться к играющим.
