Рафаэль Сабатини - Морской Ястреб. Одураченный Фортуной. Венецианская маска (сборник)
– Значит, я могу полностью положиться на вас? – спросил Пиццамано, остановившись напротив него и с беспокойством ожидая ответа.
И просительный тон, и взгляд графа говорили о том, что Вендрамин нужен ему сейчас, как никогда. Вендрамин понимал, что это ставит его в выгодное положение, которое даже враждебность Доменико не может пошатнуть.
– Да, полностью, – ответил он.
Граф с видимым облегчением вновь стал мерить шагами кабинет.
– В таком случае мы, наверное, должны не тратя времени созвать Большой совет. Между нами, мы можем заставить Манина принять безотлагательные меры, если Совет проголосует за них.
– Я готов пойти к нему, как только вы прикажете. Можете не сомневаться, что я сделаю все, что в моих силах, как делал до сих пор.
– Да, я знаю, и я благодарен вам за это, – сказал Пиццамано.
– Вы благодарны мне? – медленно проговорил Вендрамин, глядя на графа. – Может быть, вы отблагодарите меня не только на словах, синьор? Может быть, вы заверите меня, что я получу то, чего я так страстно желаю, в благодарность за все доказательства моего рвения, которые я уже не раз представлял?
Граф опять остановился и посмотрел на него, нахмурив брови. Ему, как и его сыну, было ясно, что имеет в виду Вендрамин. Он ожидал, что Доменико тут же выразит протест. Но Доменико молчал.
Воспользовавшись паузой, Вендрамин продолжил:
– Момент как нельзя более подходящий. Если в Совете начнутся разногласия, то мое слово как вашего зятя, синьор, будет гораздо весомее и мне удастся привлечь на нашу сторону многих колеблющихся.
Оба Пиццамани по-прежнему молчали, так что Вендрамин довел свою мысль до конца:
– Признаюсь, я прошу этого не только из патриотических соображений, но и по личным мотивам.
Граф не обманывался насчет того, что Вендрамин старается воспользоваться ситуацией в личных целях, однако относился с отрешенной терпимостью ко всему, не оскорблявшему его патриотические чувства, и не винил Вендрамина.
– Вы имеете в виду ускорение вашей женитьбы, – произнес он спокойно.
Вендрамин ответил ему так же спокойно:
– Согласитесь, синьор, если бы я не проявлял нетерпения, с которым до сих пор успешно справлялся, это было бы плохим комплиментом Изотте.
Граф в задумчивости опустил голову.
– Это очень неожиданно, – посетовал он.
– Но ведь и ситуация требует решительных действий.
– И к тому же сейчас Великий пост.
– Разумеется, я дождусь Пасхи. До нее ведь еще месяц. Самое подходящее время.
Пиццамано повернулся к Доменико. Его молчание казалось отцу странным.
– А ты что скажешь?
– Что этот вопрос должна решить Изотта.
– Конечно, конечно. Последнее слово остается за ней. Но если она не будет против выйти замуж так скоро, то, значит, договариваемся на Пасху.
В это время дверь открылась. На пороге стояла Изотта.
– У вас секреты или можно войти? – спросила она.
– Заходи, заходи, дитя мое, – ответил ее отец. – У нас тут как раз вопрос, который ты должна решить.
Вендрамин вскочил на ноги и приветствовал ее.
Она тихо и плавно приблизилась, со спокойной грацией во всех своих движениях.
– А, Леонардо! – сказала она. – Мне сообщили, что вы пришли. Вы так давно не были у нас, что мы уже начали беспокоиться.
– Одно это возмещает все неудобства плохого самочувствия, – ответил он, поцеловав ее руку.
– Мы гадали, что могло с вами случиться, – с вами и с Марком. Вы исчезли в одно и то же время.
Он посмотрел на нее с подозрением, но она ответила ему прямым взглядом и даже слегка улыбалась. Он решил, что она никак не может знать о смерти Мелвилла.
Тут его внимание отвлек Доменико.
– Как раз перед приходом Леонардо я тоже говорил о странности этого совпадения, – заметил капитан. Лицо его при этом было таким же невозмутимым, как у его сестры.
– Боюсь, что мы его больше не увидим, как это ни печально, – вздохнул Вендрамин. – По дороге сюда я зашел в «Гостиницу мечей» справиться о нем, и мне сказали, что он исчез, – произнес он мрачным тоном. – Не знаю, то ли его арестовали, то ли он бежал из Венеции, опасаясь ареста.
– Могу сообщить вам, что он не арестован, – сказал граф.
Еще более неожиданным было сообщение Доменико:
– А я могу добавить, что он не бежал.
Но поистине ошеломляющим было то, что сказала Изотта:
– А я могу добавить, что он и не умер, как вы полагаете.
Граф переводил удивленный взгляд с одного из своих детей на другого. Он чувствовал в их словах какой-то непонятный для него подтекст. Вендрамин тоже его почувствовал. Известие о том, что Мелвилл жив, явилось для него шоком, как и форма, в которой оно было преподнесено. Но он не мог идти на попятную, не выяснив, что же кроется за всем этим, и задал вопрос, который напрашивался:
– Почему же я должен так полагать?
– Разве вы со своими молодчиками не были убеждены в этом, когда оставили его на Корте-дель-Кавалло во вторник вечером на прошлой неделе?
Вендрамин вытаращил глаза, он был потрясен. Но это поразило бы и любого невиновного на его месте, как поразило и графа.
– Дорогая Изотта! Что вам такое наговорили? С какой стати я буду пятнать свою репутацию такими сомнительными приемами? Я вполне способен защитить свою честь в открытом поединке, как, я думаю, достаточно хорошо известно. – Он намекал на свою репутацию искусного фехтовальщика.
На Изотту его слова не произвели впечатления. Она изогнула брови:
– Но во время поединка с мистером Мелвиллом вы, кажется, не смогли защитить ее – или, по крайней мере, самого себя?
В этот момент Доменико неожиданно проявил необычную для него заботу о госте.
– Но что же вы держите бедного Леонардо на ногах? – воскликнул он. – Он же еще слаб.
С этими словами он подскочил к Вендрамину, чтобы подать ему стул, и при этом был так неловок, что налетел на самого Вендрамина. Тот от неожиданности вскрикнул и инстинктивно прикрыл правой рукой рану на левом плече.
Лицо Доменико было в каком-нибудь футе от лица Вендрамина. Глядя ему в глаза, капитан с извиняющейся улыбкой произнес:
– О! Ваша рана! Прошу прощения за свою неловкость.
– Ха! Я, оказывается, ранен? Вот уж поистине! Я узнаю от вас сегодня массу новостей о себе.
Однако он с трудом скрывал боль. Опустившись на стул, он достал носовой платок и вытер холодный пот со лба.
Недоумевающий граф наконец не выдержал:
– Что все это значит, Доменико? Ты можешь объяснить мне четко и внятно?
– Разрешите, я сделаю это, синьор, – вмешался Вендрамин. – Из-за того, что несколько месяцев назад я дрался на дуэли с мистером Мелвиллом…
– Ах, так это по крайней мере вы признаете! – перебил его Доменико. – Ну конечно, отрицать это было бы бессмысленно.
