Юрий Папоров - Пираты Карибского моря. Проклятие капитана
Перебросив шпагу в другую руку, де ла Крус встал в защиту в тот самый момент, когда незнакомец, вложив в выпад вес тела, готов был нанести безжалостный укол в грудь капитана. Педро вовремя парировал и, пока незнакомец выпрямлялся, сам нанес ему короткий, но резкий укол в горло. Тотчас второй, невидимый, противник, который все время поединка оставался за спиной де ла Круса, оглушил Педро ударом дубины по голове.
Де ла Крус зашатался, но, к счастью, не упал. Он опустился на колено и, обернувшись, успел вонзить шпагу в руку нападавшего, прежде чем дубинка опустилась в третий раз.
Между тем двое других неизвестных уже подхватили под руки истекавшего кровью идальго и торопливо поволокли его в ближайший переулок. За ними припустил и тот, кто нападал на Педро с дубинкой. Им оказался ремесленник в синем колпаке.
Де ла Крус попытался встать и, шатаясь, как пьяный, устремился им вслед. Свернув за угол, он почувствовал, как силы оставляют его.
Однако небо все же было к нему благосклонно. На булыжниках мостовой Педро заметил что-то белое. То был конверт с восковыми печатями и со следами свежей крови.
Педро хотел было подобрать пакет, но от слабости снова упал на колени. Его руки, словно сами собой, засунули пакет под подкладку камзола. Голова гудела как набат. Ему казалось, что колокола гаванских церквей зазвонили все разом.
Но еще большие страдания он испытывал при мысли, что рыбак, которому предстояло этой ночью отвезти другой пакет, скорее всего на корабль английского адмирала, может безнаказанно уйти из «Летучей мыши». Тогда — ищи рыбу в море.
Он решил вернуться в трактир. Отдышавшись, де ла Крус поднялся на ноги. Когда он проходил ворота, сквозь гул в голове услышал слова, которыми обменялись стражники:
— Надо бы остановить сеньора. Он пьян, — сказал один.
— Пусть себе идет. Ничего с ним не случится, — ответил другой.
Де ла Крус не вошел в «Летучую мышь»: убедившись, что рыбак все еще в трактире, Педро остался ждать его у дороги, которая вела к побережью.
Тяжкими показались де ла Крусу минуты ожидания. Несколько раз он чувствовал, что вот-вот потеряет сознание.
Наконец на дороге послышались шаги. В темноте Педро с трудом узнал фигуру рыбака. Тот шел, ничего не подозревая, и, конечно же, остолбенел, когда к горлу его неожиданно прикоснулось острие шпаги.
— Вытащи и брось нож! — приказал де ла Крус, и рыбак тут же повиновался. — Вот так! А теперь давай пакет. Дарую тебе жизнь, чтобы ты сам придумал, как случайно обронил пакет в море. Понял?
Рыбак молчал. Из-за охватившего его страха он не в состоянии был произнести ни слова.
— Держи золотой и уходи, — Педро швырнул монету туда, где на земле валялся нож. — Давай пакет!
Рыбак пришел в себя, повиновался, подобрал монету, затем нож и растворился во мраке.
От боли голова Педро разламывалась на части. Рука с трудом держала шпагу. Педро понимал, что в любую минуту он может потерять сознание. До ворот недалеко, но до них еще надо было дойти. Еле-еле де ла Крус доплелся до будки стражников и рухнул у порога.
Какое-то время спустя де ла Крус пришел в сознание, весь мокрый от воды, которую солдаты вылили на него. Он еле слышно потребовал:
— Немедленно доставьте меня к генералу Чакону!
Стражники переглянулись в недоумении. Они уже видели, что знатный сеньор не был пьян, а пострадал от злоумышленников, так как шляпы на нем не было и из головы его сочилась кровь. Но беспокоить генерала в столь поздний час они не решались.
— Тогда вызовите вашего бригадира, и поживее!
Де ла Крус терял последние силы, когда наконец в караульном помещении появился молодой офицер. Бригадиром оказался друг Мигеля, поклонника Мари. Этого офицера Педро не раз встречал в ее доме, счастливое совпадение обрадовало капитана.
Потребовав, чтобы солдаты оставили их наедине, де ла Крус слабеющим голосом произнес:
— Дело особой государственной важности. Не исключено, что в ваших руках находится судьба Гаваны. Немедленно прошу доставить эти пакеты генералу Чакону, — и де ла Крус, с трудом расстегнув пуговицы камзола, достал спрятанные под подкладкой пакеты, вручил их офицеру и тут же потерял сознание.
Когда он вновь пришел в себя и различил свет свечи, над ним уже хлопотал врач, лично присланный Чаконом. Врач то и дело подносил к носу Педро лечебные соли и поправлял у него на лбу холодный компресс.
Вскоре предутреннюю тишину караулки нарушил громовой голос самого генерала:
— Поздравляю вас, де ла Крус! Поздравляю! Должен вам сообщить, вы отличились так, как давно в Гаване никто не отличался. Я всегда говорил, что вы славный малый! Однако где тот, у которого вы отняли, как я понимаю, эти пакеты?
— Их было пятеро, генерал. Но сейчас нам их не найти. В городе действует целая группа.
— Ну, об этом, милейший, мы знаем. Плохо, что письма не подписаны. Однако не волнуйтесь, это нисколько не умаляет ценности содержащихся в них сведений. Вот только как узнать, кто автор письма из Гаваны?
Де ла Крус хотел было что-то сказать, но не смог и закрыл глаза. Тогда вмешался доктор:
— Мой генерал, молодому человеку очень плохо. Ему сложно сейчас говорить.
— Ах, да-да! Вы правы…
Но де ла Крус пересилил себя и сказал:
— Генерал, надеюсь, в городе немногие умеют писать. Пусть ваши люди сличат почерки…
— О! Вы проявляете находчивость и ум, которым позавидует любой политик. Браво, де ла Крус! Так ему очень плохо, доктор?
— Да, больному нужен полный покой и постоянный уход…
— Эй, кто там!
Вошли дежурный офицер и солдат.
— Немедленно соорудите носилки и доставьте сеньора де ла Круса ко мне домой. А вас, доктор, прошу находиться рядом с молодым человеком до тех пор, пока ему не станет лучше.
— Непременно! Состояние больного того требует.
Два последующих дня де ла Крус боролся со смертью. Рана у него на голове нагноилась и продолжала кровоточить. В бреду он произносил имена Каталины и Бартоло.
Чакон приказал разыскать слугу де ла Круса. Бартоло пришел с тяжелой котомкой, где лежали мешочки с золотыми дукатами. Слуга сообщил, что Каталиной звали мать де ла Круса, ужаснулся его состоянию и, что-то пробормотав себе под нос, тут же исчез.
К вечеру он появился снова и уговорил доктора пойти отдохнуть. Он побудет с больным. Предложение было сделано как нельзя вовремя, врач не спал уже третью ночь.
Взяв с Бартоло слово, что тот немедленно позовет его, если больному станет хуже, врач ушел. А Бартоло только это и было нужно. Он поспешно достал из котомки пузырек, сделанный из плода тыквы, и пакетик из кукурузного листа. Накапал в кружку какого-то черного зелья и влил в рот лежавшего без сознания де ла Круса. В пакетике находилась мазь серого цвета. Ею Бартоло густо смазал рану на голове. Кружку с каплями слуга подносил к губам хозяина за ночь раз шесть.
