Фрэнк Йерби - Гибель «Русалки»
– Ты и была такой, – сказал Гай.
– Я пыталась. Но в чем-то не оправдала его ожиданий, сама не знаю почему. Бывало, он смотрел на меня и я видела в его глазах разочарование. Я пыталась быть честной и справедливой, Гай. Кил никогда не был злым, а только слабым. Я это поняла. Я прощала его снова и снова за пьянство и азартные игры, потому что в этом была отчасти и моя вина. Если бы я была другой женщиной, более свободной, веселой, он бы не…
«Он все равно бы поступал по-своему, – думал Гай, – и в этом нет твоей вины. Если мужчина с юных лет якшается со служанками-негритянками и белыми потаскухами, у него появляется неосознанный страх перед порядочными женщинами. Наверно, Кил так тебя уважал, что это мешало физической стороне любви. Думаю, он мысленно разделял эти два понятия: плотская и духовная любовь. Ты была его белым ангелом, поэтому акт любви казался ему оскорблением, почти святотатством…»
Но он этого не сказал. В 1856 году мужчина не мог говорить о таких вещах женщине благородного происхождения.
– А с тобой будет еще хуже, Гай… Ты – само воплощение мужественности. Килу до тебя далеко, и это пугает меня до смерти. Я знаю, ты добрый и терпеливый, но…
– Но что, Джо?
– …больше всего я боюсь, что я… я не смогу быть такой, как ты хочешь… А если я не смогу подарить тебе ребенка, о котором ты так мечтаешь? Было бы преступлением, если бы род Фолксов прекратился из-за меня. Мы с Килом были женаты десять лет, а ребенок так и не появился…
– Возможно, в этом была его вина, – сказал Гай.
– Нет. Он… имел ребенка от этой ужасной Лиз Мелтон. Маленькую девочку. Говорят, она… похожа на него как две капли воды!
– Сомневаюсь. Хорошо известно, что за штучка Лиз, и могу побиться об заклад, что она сама не знает, кто отец ее ребенка.
– Нет, это был Кил. Говорят, ребенок красивый. И еще: мне тридцать три года, Гай. Для женщины это очень много. Может быть, ты найдешь себе жену помоложе меня, и уж с ней наверняка…
– Риск тот же. Когда ты вышла замуж за Кила, тебе было девятнадцать… Да если уж на то пошло, у молодой девушки будет один существенный изъян…
– Какой изъян, Гай?
– Это будешь не ты.
Тогда она вдруг робко поцеловала его:
– Спасибо тебе, любимый. Но, Господи Боже, сколь многое нас разделяет!
– Нет ничего такого, что бы нас разделяло, абсолютно ничего.
– Нет, есть. Призраки старых грехов, былой ненависти тех, кто умер, и тех, кто жив, Гай. Мой отец убил твоего… из-за моей матери. Знаешь, Гай, кажется, он страшно боится, что я выйду за тебя замуж, и больше всего – того что мы будем жить здесь…
– Ему нечего бояться, – сказал Гай мягко. – Когда папа умирал, он взял с меня слово, что я никогда не причиню вреда Джерри. Всех этих призраков пора отправить на покой, Джо.
– Хорошо, если так, Гай. Только они не дают мне покоя: Кил и то, как он умер… А твоя Джульетта…
– Не беспокойся об этом, Джо. Мы расстались с ней навсегда.
– Да, расстались. Но разве она ушла из твоего сердца, из твоих воспоминаний? Сомневаюсь. И вряд ли ты ее когда-нибудь забудешь. Она такая красивая, Гай… Веселая, талантливая, в ней столько очарования! Я так боюсь, что ты начнешь сравнивать меня с ней, после того как мы поженимся. Я просто не выдержу такого состязания с одной из самых знаменитых женщин в мире!
– Никогда не занимаюсь такими сравнениями, – сказал Гай, – или противопоставлениями – это гораздо более удачное слово, когда речь идет о вас двоих. Ты станешь моей женой, Джо. Я всегда любил тебя, всю жизнь. И вот я вернулся домой – к тебе. Мне не помешают какие-то выдуманные тобой призраки!
– А я и не собираюсь тебе мешать, любовь моя, – мягко сказала она. – Просто пытаюсь быть честной, чтобы ты слишком во мне не разочаровался. Если бы ты действительно ушел сейчас, я вряд ли бы это вынесла. Но теперь я высказалась и чувствую себя лучше. Когда ты хочешь, чтобы это произошло?
– Тебе решать, Джо.
– Через две недели, Гай, ладно? Это время потребуется для того, чтобы мне сшили свадебное платье. Розовое – на счастье, белое я теперь носить не имею права…
– На две недели я согласен. Где ты хочешь устроить свадебную церемонию, Джо?
– Здесь, в Фэроуксе. Я хочу начать нашу совместную жизнь там же, где мы ее завершим. Гостей много не нужно. Только Уиллард с Нормой да Фитцхью с Грейс. И отца придется пригласить ради приличия. Конечно, если ты хочешь позвать кого-то еще…
– Нет, но пусть у нас будет медовый месяц. Скажем, в Нью-Орлеане…
– Нет! Только не в Нью-Орлеане! Там ты…
– Что я там, Джо?
– Провел свой медовый месяц с… ней. Ведь это был медовый месяц, хоть и греховный!
– Когда любишь, это не грех, – сказал Гай, – впрочем, неважно. Куда б ты, в таком случае, хотела поехать?
– Наверно, в Нью-Йорк. Я о нем так много слышала…
«Там, – усмехнулся про себя Гай, – я провел второй греховный медовый месяц с Джулией. Но ты об этом не знаешь, поэтому Нью-Йорк вполне подойдет. Боже милосердный, а ведь Джо права! Трудно найти такой крупный город, где бы этот призрак не преследовал меня…»
– Хорошо, – сказал он. – А теперь я, пожалуй, пойду, дорогая, мне надо кое-что уладить. В конце концов, это и моя свадьба тоже…
То, что он собирался уладить, для кого-то другого, возможно, и не представляло бы особой важности. У Гая же в плоть и кровь вошло уважение к традиции, семье, привитое отцом, и, пока он был жив, ничто не могло этого поколебать. Сама принадлежность к роду Фолксов была его raison d'etre[78], его религией, давала основание чувствовать свою избранность.
Поэтому то, что он предполагал сделать, не казалось ему недопустимым вмешательством в чужую жизнь; он рассматривал это как своего рода приведение в порядок некоторых дел. Мэллори-хилл принадлежал роду Мэллори на протяжении многих поколений. Фитцхью был последним из Мэллори, поэтому Мэллори-хилл необходимо было передать Фитцхью. Гаю даже ни разу не пришло в голову, что Фитцхью, возможно, и не нужна такая огромная плантация.
Гай был полон решимости восстановить прежний порядок: Фолксы – в Фэроуксе, Мэллори – в Мэллори-хилле. Почему – такая мысль ему и в голову не приходила. Для него все это было очевидно и не нуждалось ни в объяснении, ни в оправдании. Все мысли его были направлены на то, как осуществить задуманное.
По пути в Мэллори-хилл он все продумал. Уиллард Джеймс хочет стать полноправным плантатором. К тому же у него есть деньги. Гай надеялся, что ему удастся убедить Уилла купить старую плантацию Мэллори, где сейчас жил Фитц, за достаточно крупную сумму, что позволило бы Фитцхью выкупить Мэллори-хилл. Сам Гай не нуждался в деньгах и отдал бы плантацию Фитцу и Грейс в качестве свадебного подарка, но он знал, что они не примут этого дара. Возникла довольно-таки щекотливая ситуация: Уилл хотел завладеть Мэллори-хиллом, а Фитца, как сильно подозревал Гай, вполне устраивало его нынешнее положение, чего нельзя было сказать о Гае. Он сам задал себе задачу, но, Бог тому свидетель, сам же собирался и решать ее.
