Эрнест Капандю - Рыцарь Курятника
— Следовательно, вам около пятисот лет?
— Больше, государь. Мой второй камердинер служит мне уже пятьсот сорок два года.
— Вот хороший слуга! — сказала со смехом маркиза де Помпадур.
В эту минуту подошел Бридж и что-то сказал шепотом королю. Людовик XV ответил утвердительным знаком, и Бридж вышел.
VII. ТРУБАДУР
Эффект, произведенный графом де Сен-Жерменом, был впечатляющим. Все гости короля смотрели на графа, а потом переглядывались между собой, как будто спрашивая себя: действительно ли они слышали это. Граф оставался спокойным, бесстрастным, разговаривал с непринужденностью и легкостью человека, привыкшего находиться в изящном и остроумном обществе. Маршал Мориц, который не произнес ни слова после приезда графа, вдруг подошел к нему и спросил:
— Правда ли, что вы говорите на всех живых языках?
— Почти на всех, — ответил граф.
— Это правда, — сказал король, — я имел возможность убедиться в этом на маскараде в ратуше. Я слышал, как граф говорил по-итальянски, по-немецки, по-португальски, по-английски, по-арабски, причем так же хорошо, как он говорит по-французски.
— Стало быть, вы великий ученый?
— Я много учился и теперь еще учусь.
— Что же вы знаете?
— Многое из настоящего и прошедшего.
— А из будущего?
— Может быть.
— Как вы можете узнавать будущее?
— Я могу узнавать будущее, маршал, через невидимых духов, которые отвечают на мои вопросы.
— Они уже вам отвечали?
— Да.
— И на каком языке они говорят?
— Этот язык понимаю только я.
— А когда могут они говорить?
— Когда я их спрошу.
— Для этого нужны большие приготовления?
— Нет. Когда находишься в постоянном общении с невидимыми духами, то вступаешь в контакт с ними очень быстро.
— Что же это за духи?
— Посредники между людьми и ангелами, бесплотные существа, которые выше людей, счастливее их и одареннее.
— Эти духи знают будущее?
— Они видят его перед собой, как мы видим перспективу пейзажа в подзорную трубу.
Маршал обратился к Людовику XV.
— Не любопытно ли будет вашему величеству, поговорить с этими духами? — спросил он.
— Поговорить — нет, послушать разговор — да, — улыбаясь ответил король.
— Это невозможно, государь, — с живостью возразил Сен-Жермен. — Духи соглашаются отвечать, но они не хотят, чтобы их слышал кто-либо кроме того, кто с ними разговаривает, и того, у кого к ним есть вопросы.
— Я согласен спросить их, — сказал маршал.
— И я тоже, — прибавил Ришелье.
— И я, — послышался третий голос.
— А! Это вы, мсье де Шароле? — произнес Людовик XV.
Действительно, в гостиную вошел знаменитый принц Бурбон, под руку с дамой, которая казалась очень старой и была одета с необыкновенной пышностью. Старуха поклонилась королю, тот ответил ей дружеским поклоном. Она пристально посмотрела на графа Сен-Жермена и застыла на месте, словно пораженная молнией. Граф подошел к ней, не выказывая ни малейшего удивления. Он поклонился любезно, как придворный.
— Давно уже не имел я счастья встречать вас, герцогиня, — сказал он.
Старуха сложила руки.
— Неужели это вы? — воскликнула она.
— Он самый, уверяю вас, — ответил Сен-Жермен, смеясь.
— Вы меня знаете?
— Я знаю, что имею честь видеть герцогиню де Невер.
— Вы были в Безансоне в 1668 году?
— Был, в то время, когда его величество Людовик XIV приехал, чтобы самолично завоевать Франш-Конте. Под его начальством был принц Конде, который 5 февраля осадил город Безансон, где вы находились вместе с вашим знаменитым семейством. Вам было тогда шесть лет.
— Это правда, — сказала герцогиня.
— В день приступа, 7 февраля, я имел счастье спасти вам жизнь, на глазах у неприятеля унеся вас на руках…
— И убив при этом двух человек…
— Вы помните это?
— Очень хорошо… Но этому уже семьдесят семь лет, потому что мне теперь восемьдесят три года.
— Да, герцогиня.
— А вам было тогда сорок лет.
— Гораздо больше…
— Но вы выглядите еще моложе, чем были!
— Однако я стал старше семидесятые семью годами.
— Вы были в Венеции…
— В 1700 году.
— Мне было тогда тридцать восемь лет, и моею искренней приятельницей была графиня де Гажи.
— Очаровательная женщина, за которой я имел честь ухаживать, и которая была так добра, что находила прекрасными баркаролы моего сочинения…
— Которые вы пели восхитительно…
— И которые я еще пою.
— В самом деле?
Герцогине де Невер, похоже, пришла в голову интересная мысль. Она подошла к королю, который смотрел на происходившее, как на представление в театре.
— Государь, — сказала она, — я вас умоляю приказать сейчас этому господину спеть одну из тех баркарол, которые он пел нам в Венеции, сорок пять лет тому назад, сам себе аккомпанируя.
Король, казалось, колебался.
— Прошу вас, государь, — поддержала маркиза де Помпадур.
— Хорошо, — ответил король. — Здесь есть клавесин; спойте, граф.
Кавалеры и дамы посторонились и пропустили графа. Тот без малейшего замешательства прошел через гостиную, сел перед клавесином и пробежал пальцами по клавишам, как первоклассный музыкант. После такой прелюдии он запел итальянскую арию с изяществом, энергией и талантом поистине удивительными.
— Это он! Это он! — шептала герцогиня де Невер. — Это он! Ах! Как это странно! Три раза я вижу этого человека в течение восьмидесяти лет, и ему по-прежнему на вид сорок! Ему было сорок лет в 1668 году в Безансоне, ему было сорок лет в 1700 году в Венеции, ему и теперь сорок лет — в Париже в 1745 году! Как объяснить это?
Ришелье, стоявший возле герцогини, услыхал ее слова и ответил:
— Должно быть, он родился сорока лет и умрет сорокалетним.
Сен-Жермен допел баркаролу.
— Удивительное исполнение! — в восторге воскликнула маркиза де Помпадур.
Король подал сигнал к аплодисментам, захлопав в ладоши. Возле клавесина лежала гитара. Граф взял ее и пропел испанскую арию.
— Ах, — вскричала герцогиня де Невер, — это болеро, которое пели под моими окнами в Мадриде в 1695 году. Я никогда не слыхала его после. Государь! Умоляю вас, позвольте мне уехать отсюда. Это не человек, а дьявол, я боюсь взглянуть ему в лицо.
— Как вам угодно, герцогиня.
Сен-Жермен опять сел за клавесин и начал немецкую песню. Герцогиня де Невер была не в силах выдержать:
— Это дьявол! Дьявол! — прошептала она и ушла из гостиной.
