Ф. Мюльбах - Шестая жена короля Генриха VIII
Король вздрогнул и подумал:
«Для чего она спешит к собственной гибели? Признанием своей вины она лишит меня возможности оправдать ее!»
Однако он громким голосом сказал:
— Говорите!
— Прежде всего я должна признаться вам, что обманула вас сегодня, — прошептала Екатерина потупившись. — Тщеславие и греховное высокомерие побудили меня на то. Но я раскаиваюсь и всей душой клянусь вам, клянусь всем, что мне свято, это — в первый и единственный раз. Я никогда больше не осмелюсь обманывать вас, так как стоять пред вами с нечистой совестью и сознанием своей вины — это пытка!
— В чем же ты нас обманула, Кэт? — спросил король дрожащим голосом.
Екатерина вынула из своего платья небольшой бумажный сверток и со смиренным поклоном подала его королю, сказав:
— Посмотрите сами, мой супруг!
Король поспешно развернул сверток и, пораженный, смотрел то на него, то на смущенное лицо своей супруги.
— Как? Вы даете мне шахматную пешку? Что это значит? — спросил он.
— Это значит, — произнесла Екатерина, совершенно уничтоженная, — что я украла ее и тем выиграла партию. Ах, простите мне, но я не могла дольше выносить, что я всегда проигрываю, и боялась, что вы лишите меня счастья и впредь играть с вами, так как обнаружилось, что я — слабый игрок и ничтожный противник. Эта пешка грозила мне проигрышем, так как стояла рядом с моей королевой. Вы только что хотели сделать ход этой пешкой и тем погубить меня, как вошел Гардинер. Вы отвлекли свое внимание от игры, взглянули на архиепископа, заговорили с ним, а я схватила пешку и опустила ее в карман. Искушение было слишком велико, и я поддалась. Когда вы снова вернулись к игре, вы были вначале как будто удивлены, но ваш великодушный, благородный ум был далек от подозрения; вы продолжили игру, ничего не подозревая, и проиграли партию. О, ваше величество, простите ли вы меня и не будете гневаться?
Король громко рассмеялся и ласково взглянул на Екатерину, стоявшую пред ним краснея и смущаясь. Ее смущенный вид смешил его все более и более.
— И в этом все твое преступление, Кэт? — спросил он наконец, утирая слезы смеха. — Ты утаила от меня пешку и это — твой первый и единственный обман?
— Неужели это — недостаточно великий проступок? Ведь я похитила пешку из высокомерия, из желания обыграть вас. Теперь весь двор знает о моем счастье, о моей победе, между тем как я этого не заслужила, так гнусно обманув вас!
— Поистине счастливы те мужья, — произнес король торжественным тоном, — чьи жены обманывают не более чем в шахматах, и блаженны те жены, исповедь которых так искренна и чиста, как была твоя исповедь сегодня! Подними свой взор, моя дорогая Кэт! Твой грех прощается тебе и зачтется тебе пред Богом и королем как добродетель! — Он положил руку на голову супруги и долго молча смотрел на нее, после чего смеясь сказал: — Победителем был сегодня я, и партии я не проиграл бы?
— Нет, — печально произнесла Екатерина, — я должна была бы проиграть ее, если бы не утаила пешки.
Король снова засмеялся.
— Поверьте мне, мой супруг, — сказала Екатерина серьезным тоном, — в моем проступке виноват лишь архиепископ Гардинер. Я не хотела проигрывать в его присутствии. Меня возмущала мысль, что этот гордый, надменный пастырь будет свидетелем моего поражения. Я заранее представляла себе его холодную, презрительную улыбку, которой он наградит меня как побежденную, и при этой мысли возмутилась вся моя гордость. А теперь я перейду ко второму проступку, в котором хочу покаяться вам. Я тяжело провинилась перед вами тем, что противоречила и восставала против ваших мудрых, благочестивых речей. О, мой супруг, я это делала также не с целью идти вам наперекор, а исключительно для того, чтобы позлить и обидеть гордого священнослужителя. Я должна сознаться вам, что ненавижу этого архиепископа; мое сердце подсказывает мне, что он — мой враг и что он старается в каждом моем слове, в каждом взгляде найти предлог, чтобы устроить мне западню и убить меня. Он — злой рок, который преследует меня и наверное погубил бы меня, если бы не ваша милостивая и великодушная рука, защищающая меня в моей жизни. Когда я вижу архиепископа, мне каждый раз хочется прильнуть к вашему сердцу, мой супруг, и молить вас о защите. Верьте мне, ваше величество, и любите меня, не то я погибну, так как злой враг подстерегает меня!
При этих словах Екатерина нежно прижалась к королю и, положив голову на его грудь, смотрела на него с выражением ласки и мольбы.
Генрих наклонился к ней и, поцеловав ее в лоб, прошептал про себя:
— Она в блаженном неведении и не подозревает, насколько она близка к истине и как верны ее подозрения! — Затем он громко спросил супругу: — Ты полагаешь, Кэт, что Гардинер ненавидит тебя?
— Я уверена в этом! — сказала она. — Везде и всюду он старается меня уколоть, и хотя он ранит меня лишь острыми булавочными уколами, но он ограничивается этим лишь из боязни того, что удары кинжала вы заметите, а уколы булавки останутся для вас неприметными. А его сегодняшний приход разве не был рассчитан на то, чтобы сделать нападение на меня? Гардинер отлично знает, да и я не старалась делать из этого тайну, что я — враг той католической религии, которая допускает, чтобы папа отлучил от церкви моего главу и супруга, что я с живейшим интересом стараюсь знакомиться с вероучением так называемых реформаторов.
— Говорят, что ты — еретичка! — серьезно заметил король.
— Это говорит Гардинер! Но я — такая же еретичка, как и вы, мой король, потому что ваша вера — моя вера. В таком случае и Кранмер, благородный архиепископ кентерберийский, — тоже еретик, так как он — мой духовный наставник и советчик. Гардинеру угодно, чтобы я была еретичкой; поэтому он старается и вас уверить в этом. Вспомните, когда он принес вам на утверждение восемь смертных приговоров, среди обвиняемых были только восемь еретиков и ни одного паписта, а между тем я хорошо знаю, что тюрьмы полны папистами, которые в своем фанатизме говорят такие же преступные речи, как и те несчастные, которых вы одним росчерком пера должны были осудить на смерть. Кто бы ни были эти осужденные, я одинаково горячо молила бы вас о помиловании, Гардинер это знал и, чтобы доказать вам, что я — еретичка, выбрал только еретиков, за которых я должна была вступиться…
— Это — правда, — сказал король задумчиво, — ни одного паписта не было между ними. Однако, Кэт, скажи мне правду: неужели ты — еретичка и противница твоего короля?
Екатерина глубоко заглянула к нему в глаза и, скрестив руки на своей прелестной груди, с нежной улыбкой прошептала:
— Я — ваша противница? Разве не вы — мой властелин, мой супруг? Разве жена создана не для того, чтобы во всем повиноваться мужу? Муж создан по образу и подобию Божию, а жена создана по образу и подобию мужа! Жена — только второе «я» мужа, и он обязан внушать ей свой разум, свою волю и оберегать ее. Ваша обязанность наставлять меня на путь истины, а моя обязанность — повиноваться. А мне, как ни одной жене в мире, легко исполнять свои обязанности, потому что Бог был милостив ко мне и дал мне в мужья короля, мудростью и ученостью которого восхищается весь мир.
