Александр Дюма - Волонтер девяносто второго года
— Значит, вы друг гражданина Друэ? — оказывая мне честь, спросил он.
— Он заботился обо мне как отец, — ответил я. — Своими немногими знаниями я обязан ему и Руссо.
— Неужели, молодой человек, вы читали Руссо?
— Я знаю его наизусть.
— Это добрый учитель! Великий учитель! Я тоже его воспитанник и, надеюсь, когда-нибудь воздам ему должное.
Дюпле и его жена слушали Робеспьера, разинув рот и скрестив на груди руки; оставалось лишь встать на колени. Уже несколько минут Дюпле, казалось, никак не решался обратиться к гостю с просьбой. Два-три раза он обменивался с женой выразительными взглядами. Наконец метр Дюпле осмелел.
— Не окажет ли нам гражданин Робеспьер честь отужинать с нами? — спросил он в третьем лице, словно обращался к королю.
— Я не хотел бы причинять вам большого беспокойства, — ответил Робеспьер. — К тому же моя сестра будет волноваться.
— Вы ведь шли к гражданину Петиону?
— Да, но от него я мог бы предупредить мою сестру.
— Прекрасно, мы ее предупредим отсюда.
— У вас есть надежный человек?
— Это я, гражданин, — предложил я свои услуги.
— Вы будете столь любезны?
— Буду рад оказать вам услугу и доставить удовольствие метру Дюпле.
— Тогда будьте добры, дайте мне бумагу и перо.
Обе девушки тут же принесли ему все необходимое: одна — перо и бумагу, другая — небольшую дощечку, которую Робеспьер положил на колени. Он написал тонким, мелким почерком, сделав при этом две поправки, следующие строчки:
«Сестра, не волнуйтесь, я в надежном месте.
Ваш брат Максимилиан».Запечатав записку, твердыми, прямыми буквами, в чем-то соответствующими его характеру, он надписал адрес: «Мадемуазель Шарлотте де Робеспьер, улица Сентонж, № 7, в Маре».
Я взял письмо и ушел.
XLVII
ВСЕЛЕНИЕ
Я уже говорил, что природа сделала меня неутомимым ходоком; именно в дни, подобные пережитым нами, я оценил способность, какой наделила меня наша общая добрая мать.
Правда, я еще не слишком хорошо знал мой любимый Париж, чтобы легко выбираться из той запутанной сети улочек, куда заводит улица Сент-Оноре; сеть эта простирается от улицы Мясника Обри до улицы Бушера́; пять или шесть минут ушли у меня на расспросы, но я все-таки добрался до места.
Я увидел жалкий дом на бедной улице. Это и был дом № 7. По темной лестнице я поднялся на второй этаж, совсем невысокий. На площадку выходили три двери; на одной из них висела табличка: «Гражданин Максимилиан де Робеспьер, адвокат и депутат Национального собрания».
Я позвонил. За дверью послышались осторожные шаги, затем они замерли в ожидании.
— Это вы, Максимилиан? — спросил голос, в котором чувствовалось волнение.
— Нет, мадемуазель, — ответил я, — но у меня известие от него.
Дверь тотчас распахнулась.
— С ним ничего не случилось? — спросила высокая худая женщина; на вид ей можно было дать лет сорок.
— Вот несколько слов, они успокоят вас, — сказал я и подал письмо.
Было слишком темно, чтобы его можно было прочитать в коридоре или на лестничной площадке. Мадемуазель де Робеспьер пошла к себе, пригласив меня зайти. Следуя за нею, я вошел в некое подобие столовой, откуда двери вели в рабочий кабинет и спальню. Квартира выглядела неуютно, бедно, голо, хотя это была не нищета, а скорее убожество.
Мадемуазель де Робеспьер прочла письмо брата.
— Когда мой брат не считает нужным сообщать мне, где он находится, у него есть на то свои причины. Вы его видели, сударь?
— Я только что от него, мадемуазель.
— С ним что-то случилось?
— Нет.
— Передайте ему мой привет, сударь, и поблагодарите от меня людей, оказавших ему гостеприимство. Вы, наверное, шли сюда долго, и мне хотелось бы предложить вам прохладительное, но мой брат скромен и неприхотлив, и в доме у нас есть только вода.
В это мгновение в коридоре послышались чьи-то шаги и в дверях столовой появилась женщина; за ее спиной вырисовывался силуэт мужчины.
Несмотря на сгущающуюся темноту, я узнал женщину и невольно воскликнул:
— О, госпожа Ролан!
Мадемуазель де Робеспьер с оттенком удивления в голосе, повторила:
— Госпожа Ролан!?
— Да, это я, мадемуазель. Мы с мужем, узнав, что гражданину Робеспьеру, вашему брату, угрожают враги, пришли предложить ему убежище в нашей квартире на улице Генего.
— Я благодарю вас от имени моего брата, сударыня, — с большим достоинством ответила мадемуазель Шарлотта. — Вы так великодушно предлагаете ему пристанище, но он уже обрел его, хотя и не знаю, где именно. Этот господин только что сообщил мне об этом, — прибавила она, указывая на меня.
— Это доказывает, мадемуазель, — вмешался в разговор гражданин Ролан, — что другие граждане оказались более счастливыми, хотя и не такими занятыми, как мы. Ваш брат, без сомнения, у них, а мы зашли к вам. Прощайте, мадемуазель, не смеем вас больше беспокоить. — И, поклонившись, он вышел вместе с женой.
Поскольку мое поручение было исполнено, я вышел с г-ном Роланом и его супругой и, возвращаясь к Дюпле, беседовал с ними.
Госпожа Ролан находилась в Якобинском клубе, когда против якобинцев устроили демонстрацию наемные гвардейцы. Некоторых членов клуба охватил такой страх, что один из них, спасаясь, влез по столбу на женскую трибуну. Госпожа Ролан пристыдила его, заставив слезть тем же путем, каким он взобрался туда.
Они спросили меня о Робеспьере. Я ответил, что мне запретили раскрывать его местонахождение, но он в безопасности, у людей, готовых пожертвовать за него своей жизнью. Госпожа Ролан поручила мне передать Робеспьеру: она не сомневается, что сегодня же вечером в Клубе фейянов во всем будут обвинять его. Уверенные в этом, они с мужем отправятся к г-ну Бюзо просить его защитить своего коллегу. Госпожа Ролан считала, что до тех пор, пока все не утихнет, Робеспьеру следует показываться только друзьям. Мы расстались у Нового моста: чета Ролан пошла по улице Руль, я — по улице Сент-Оноре.
Было уже совсем поздно, когда я вернулся к метру Дюпле. Фелисьен за время моего отсутствия тоже пришел домой; все семейство было за столом, и молодой подмастерье искоса поглядывал на чужака, которого усадили на почетное место, между г-жой Дюпле и мадемуазель Корнелией.
Я сообщил г-ну де Робеспьеру, что поручение его выполнено, и передал слова сестры. Кроме того, я рассказал, что к нему домой заходили г-н Ролан и его жена. Услышав об этом, он перебил меня и повторил:
— Гражданин Ролан! Гражданка Ролан!
