Эрнест Капандю - Рыцарь курятника
– Семьдесят лет?! – повторила маркиза де Помпадур с удивлением.
– Да, маркиза.
– Сколько же ему было лет?
– Кажется, сто пять.
– Сто пять лет?
Гости короля переглянулись с удивлением. Однако граф де Сен-Жермен выражался так просто и ясно, что его истории не казались неправдоподобными.
– В Персии, в Индии и в Китае живут гораздо дольше, чем в Европе, – продолжал граф, по-видимому не замечая произведенного им впечатления. – На севере Азии, в русской Сибири, в европейской Лапландии нередко можно встретить людей, живущих полтораста, сто шестьдесят, сто восемьдесят лет и расстающихся с жизнью от утомления или умирающих от несчастного случая. В Монголии я имел честь провести несколько лет при дворе хана Минозера, царствованию которого тогда наступил сто второй год.
– И долго вы у него оставались? – спросил Людовик XV.
– Десять лет.
– До самой его смерти?
– Нет, он умер через восемь лет после моего отъезда.
– Стало быть, он царствовал сто двадцать лет?
– Он царствовал бы еще дольше, если бы последовал моим советам.
– Каким?
– Насчет извлечения эликсира из сока некоторых растений. Он не хотел лечиться у меня и умер.
– В котором году?
– В 1515-м, 1 января, в тот самый день, когда во Франции его величество Франциск I вступил на престол после смерти Людовика XII. Тот год я провел в Париже и имел счастье присутствовать при вступлении на престол великого короля. Энтузиазм парижан был чрезвычаен, хотя горе их было также велико, потому что Людовик ХII был очень любим народом.
Все присутствующие были поражены, услышав, что этот человек присутствовал при вступлении на престол Франциска
I. Чтобы поверить этому, надо было допустить, что графу было более двухсот тридцати лет.
– Вы присутствовали при вступлении на престол Франциска I? – спросил король серьезным тоном.
– Да, государь, – ответил Сен-Жермен.
– Вы должны дать мне доказательства ваших слов.
– У меня нет никаких, кроме письма короля Франциска.
– Король Франциск вам писал? Зачем? Как? По какому случаю?
– По случаю погребения в Сен-Дени Людовика ХП. В то время, государь, было в обычае, что до первого креста СенДени тело короля несли солевозчики. Там они передавали тело монахам. Во время похорон «отца народа» вспыхнул спор между монахами Сен-Дени и солевозчиками. Я был тогда очень дружен с каноником Сен-Дени, которому подарил щепочку от Святого Креста, подаренную мне во время последнего крестового похода великим приором Мальтийского ордена (я оказал ему важную услугу). Каноник меня очень любил, и благодаря этой дружбе я сумел прекратить спор, который мог нарушить порядок на королевских похоронах. Условились, что солевозчики будут нести тело короля до самого аббатства за вознаграждение от монахов. Король Франциск, узнав о случившемся, остался доволен и удостоил меня собственноручно написанного письма.
– Это письмо с вами? – спросил Людовик XV.
– Да, государь.
– Дайте его мне!
Сен-Жермен достал из кармана жилетки небольшую папку удивительной работы, осыпанную бриллиантами. Он раскрыл ее, вынул пергамент с королевской печатью Валуа и подал его королю. Людовик XV развернул пергамент и пробежал его глазами, потом, обернувшись к маркизе де Помпадур, прочел вслух:
«Я доволен тем, что сделал мой верный подданный, граф де Сен-Жермен.
Франциск».
– Это действительно почерк Франциска I, – сказал Людовик XV, обращаясь к графу. – У меня есть его письма, которые я часто читал и которые не оставляют во мне ни малейшего сомнения в подлинности письма. Я не понимаю только, как это письмо могло быть адресовано вам.
– Почему же, ваше величество?
– Потому что оно написано 10 января 1515 года, а теперь 26 апреля 1745-го.
– Государь, вот другое письмо, которое написал мне в 1580 году Мишель Монтень, шестьдесять пять лет спустя после короля Франциска.
Сен-Жермен подал Людовику XV другой пергамент. Король быстро просмотрел его, потом подал маркизе де Помпадур, которая прочла вслух:
«Нет ни одного хорошего человека, который, передав на рассмотрение законов свои поступки и мысли, не был бы достоин виселицы шесть раз в своей жизни; вид его был бы жалок, а казнь – несправедливой».
– Месье де Сен-Жермен, – продолжал король после непродолжительного молчания, – если все это только шутка, я прошу вас оставить ее.
– Государь, – отвечал граф, поклонившись, – я не осмелился бы шутить в вашем присутствии. Я говорю совершенно серьезно.
– Как же вы объясните ваш возраст? Разве у вас есть эликсир долгой жизни?
– Этот эликсир выдуман шарлатанами, и в него могут верить только глупцы.
– Однако вы единственный человек на свете, проживший столько времени.
– Нет, государь! Многие жили дольше меня. Ной прожил триста пятьдесят лет, как об этом говорит Библия; Мафусаил умер на девятьсот шестьдесять девятом году, и еще многие другие. Дженкинс, английский рыбак, который женился в третий раз на сто тридцать третьем году, овдовел ста сорока семи лет и дал обет больше не жениться, служит недавним и очевидным тому примером[19]. В Европе живут мало, это правда, но на Востоке – долго.
– Почему?
– Потому что в Европе живут плохо, а на Востоке жить умеют. В Персии, в Индии, этой колыбели всего света, человек торжествует над смертью, потому что не боится ее. Здесь нас убивают доктора, хирурги, аптекари; там человеческая природа борется со смертью и побеждает. В Персии люди, которые хотят укрепить свое здоровье отдыхом, велят хоронить себя живыми и откапывать через неделю; те, которые хотят привыкнуть к нужной диете, не едят ничего сорок дней; те, которые хотят укрепить нервы и стать сильнее, остаются подвешенными по целым часам за одну руку или за одну ногу. Зачем отрицать долгую продолжительность жизни животных и растений, когда в наших лесах встречаются деревья, насчитывающие несколько столетий, а карпы в Фонтенбло до сих пор носят на своих плавниках золотые кольца Франциска I. Я был в Фонтенбло, когда король Франциск купил у монахов Матюрена грязную лужу и превратил ее в тот великолепный пруд, который ныне окаймляет Ментенонскую аллею; туда он и велел запустить карпов, о которых я говорю. Если эти карпы еще живут, почему не могу жить я?
– Я не вижу никаких препятствий к тому, чтобы вы достигли возраста карпов, – сказал король, смеясь, – но, так как вы имели честь часто видеть Франциска I, расскажите мне о нем и его дворе. Действительно он был очень любезен?
– Так любезен, как только можно быть, но только когда он этого хотел. Король Франциск был очень красив. Он был очень высокого роста, почти шести футов. По силе, ловкости, неустрашимости он был равен рыцарю Круглого Стола. Взор его был прекрасен, черты лица приятны, глаза блестящие, улыбка грациозная, он обладал тонким умом, был деятельным, любознательным, все понимал. Когда после смерти Людовика ХП, опечалившей Францию, Франциск I вступил на престол, королевство будто помолодело. Я имел честь знать короля Франциска в молодости. Я был в замке Амбуаз, когда его, шестилетнего, понесла лошадь, подаренная ему маршалом Жие, его гувернером. Мы думали, что маленький принц погибнет. Мать его, Луиза Савойская, была бледна и дрожала, но ребенок уцепился за седло и успел остановить лошадь.
