Николь Галланд - Трон императора: История Четвертого крестового похода
— Нас это совершенно не устраивает, — прогудел с германским акцентом баритон из середины толпы. — Мы не желаем проводить здесь лишних семь дней, не говоря уже о семи месяцах. Мы желаем отправиться в Святую землю немедленно.
— Грегор! — резко осадил его Бонифаций, когда под пологом шатра прозвучало единодушное одобрение.
Тут мне стало интересно, в какую еще неприятность собирается вляпаться Грегор. Мне было все равно, как поступит армия, но из всех мнений я предпочитал выслушать мнение Грегора, поэтому решил не вмешиваться. Пусть лучше он взорвется, чем будет гнить под давлением Бонифация.
— Ваше величество, мы пришли сюда с верой, что избавляем страну от тирана своим героическим поступком, но теперь мы знаем, что нам здесь не рады, — продолжил Грегор. — Провести всю зиму в палатках в качестве нежеланных гостей Византии — перспектива, не имеющая ничего общего с нашей истинной миссией и клятвами.
— Грегор, — снова произнес Бонифаций и поднялся, — у нас нет выбора.
Он собирался начать монолог, оправдывающий присутствие зятя на этом высоком собрании, но Грегор не дал ему возможности.
— Ваша светлость! — проорал Грегор, и все, даже те, кто минуту назад соглашался с ним, поспешили отойти в сторону. — Опять мы в той же ситуации! В третий раз подряд! Вы говорили эти слова перед тем, как мы свернули в Задар, потом еще раз, когда мы отправились в Византию, а теперь вы вновь их повторяете, говоря, что нам придется околачиваться здесь целых семь месяцев! Почему у нас никогда нет выбора? Неужели Господь испытывает нас исключительно одним образом, требуя, чтобы мы совершали такие постыдные деяния? Почему бы вместо этого не подумать, что Господь так выражает свое недовольство нами. Тем более что сам Папа испытывает то же самое недовольство. — Он оглядел присутствующих диким взглядом. — Хоть кто-нибудь из вас понимает, что Папа запретил нападать на Византию?
Он поверил мне! Наконец-то он поверил мне!
— В третий раз, — с каменным выражением подтвердил Бонифаций. — Да, Грегор, в третий раз у нас нет выбора. Скажи, как нам перевезти войско в Иерусалим до конца следующего месяца, когда истекает договоренность с венецианцами? Скажи, как мне возглавлять такую кампанию?
Он не приказывал своему подчиненному, а уговаривал его, как обычно, а Грегор, как обычно, перебил его, начав всерьез отвечать.
— Легко. Просто отправляйтесь в Святую землю. Возьмите курс на Египет, как и планировалось. Господь будет на нашей стороне, и мы получим там столько добра, что сможем рассчитаться к тому времени с венецианцами за всю их продолжительную службу.
— Выходит, венецианцам следует взять наши слова на веру? — язвительно уточнил Бонифаций.
— Это паломничество, мессир! — возмутился Грегор. — Все здесь берется на веру! В этом и заключается смысл паломничества! Как бы там ни было, — быстро добавил он, — вы ведь уже взяли на веру, что император Алексей заплатит все долги! Если выбирать между Богом и Алексеем, то я не вижу причин, почему Алексей заслуживает большего доверия.
Мне понравилось последнее заявление; Алексею — нет.
— Как ты смеешь! — возопил он.
— Юный Грегор только что назвал самую вескую причину, по которой мы должны остаться, — изрек Дандоло. — Алексей не внушает доверия ни нам, ни своим подданным.
— Откажитесь от последнего заявления! — огрызнулся Алексей.
— И не подумаю, — твердо заявил дож. — Стоит нам покинуть эти земли, и вы будете свержены с трона до того, как наши парусники выйдут из бухты…
— Это неправда! — взревел Алексей.
— Это не наша забота, — поправил его Грегор.
— Нет, наша! — возразил Дандоло. — Потому что если это случится, то одному Богу известно, что произойдет с венецианцами и другими латинянами, живущими здесь. Одному Богу известно, что произойдет с торговыми связями, которые я с таким трудом налаживал последние десятилетия, и со всеми уступками, которых добился для Венеции благодаря этой победе. Мы взяли на себя обязательство поменять правление, и теперь наш долг упрочить это новое правление, иначе мы сами пострадаем, как и те, за кого мы отвечаем.
— Мы никогда не брали на себя таких огромных обязательств! — сердито воскликнул Грегор. — Мы говорили, что посадим его на трон, мессир, но мы не обещали бесконечно опекать его. Подобные обязательства выходят далеко за рамки нашего договора.
— Юноша, — с нехарактерным для него терпением сказал дож, — если мы не сделаем этого, мы сами себя погубим. Примерно тридцать лет назад греки изгнали отсюда жителей-венецианцев. За один день — двенадцатого марта тысяча сто семьдесят первого года от Рождества Христова — всех венецианцев на территории Византийской империи арестовали, а их имущество отобрали. Некоторых так и не выпустили на свободу. Спустя десятилетие византийцы взялись и за других чужеземцев. Когда жизнь становится невыносимой, населению легче обвинять во всех своих бедах чужеземцев, чем собственных правителей, да и правителям легче винить чужеземцев. Я отвечаю за благополучие венецианцев, живущих в этом городе, и не могу уехать до тех пор, пока не станет ясно, что им ничто не угрожает. Лучший признак стабильности, по-моему, когда облеченная властью особа в состоянии выполнить свои обещания, не вызвав при этом недовольства своего народа.
Он повернул слепое лицо в сторону стула, на котором восседал Алексей.
— Это накладывает обязательства и на вас, царственное дитя, — строго произнес он. — Нам еще предстоит убедиться, из какого вы сделаны теста. Ведите людей во Фракию, если способны, а если нет — то не забывайте, что мы ждем здесь, под стенами вашего города, и более чем готовы подобрать осколки вашей империи и склеить их вместо вас. Вы успели сами убедиться в наших возможностях.
В завершение речи он почти по-отечески обратился к Грегору:
— Придется остаться здесь на зиму. Мы должны обеспечить его величество воинами для упрочения его положения. Местными силами этого не добиться, а варяжской гвардии хватит только для охраны города, а не всей огромной империи.
— Согласен, — изрек Бонифаций, и по мрачным лицам других предводителей было ясно, что дальнейшие возражения не принимаются, тем более от Грегора, у которого, по-моему, чуть ли не пар из ноздрей шел.
Праздник святого Лаврентия,
10 августа 1203 года
Через час после позорного совета у императора Алексея я оказался в шатре тестя, все еще не в силах поверить, что он готов учинить такой произвол.
— Неужели вы оставите меня здесь? — не своим голосом произнес я; рядом стоял Отто, пораженный не меньше меня.
— А ты и вправду думаешь, что я могу позволить тебе приблизиться к Алексею ближе чем на десять лье? Он сейчас думает, что я подвергаю тебя наказанию кнутом за неподчинение. Хотел даже лично поприсутствовать. Еле-еле его отговорил, так что скажи мне спасибо, — ответил он.
Я заскрежетал зубами и очень сердито сказал:
— Разве я не доказал, что делаю все, что от меня требуется? Я один из лучших воинов в армии, мессир, а вам как раз такие и нужны для выполнения предстоящей задачи. Вы поступаете так, чтобы оскорбить меня, но пострадаете сами в первую очередь.
— Это не оскорбление, это стратегия, — более мягким тоном заговорил мессир Бонифаций — видимо, ему действительно хотелось примириться со мной. — Из всех моих рыцарей ты больше всех на виду. Я не потащу тебя за собой, зная, насколько отвратительна тебе подобная миссия. Ведь я ничего не выиграю, если твои собратья по оружию почувствуют твой настрой А если его уловит и Алексей, то я даже пострадаю. Вместо этого ты выполнишь для меня то, что только ты, знаменитый Грегор Майнцский и мой зять, способен выполнить: будешь поддерживать в городе мир и поря док во время нашего отсутствия. Это поможет мне и должно понравиться тебе. Я не часто удосуживаюсь угождать своим воинам, Грегор, особенно тем, кого мне удалось спасти от вполне заслуженной порки, поэтому предлагаю тебе сменить тон и вести себя более разумно.
Я сделал глубокий вдох и попытался успокоиться. Ничего не получилось.
А мессир Бонифаций продолжал:
— Вполне понятно, что напряжение между городскими жителями и армией растет. Наши женщины опасаются ходить в город, и даже воины теперь раздумывают, прежде чем туда идти. Как утверждал мессир Дандоло, мы не можем покинуть страну, пока договор не будет выполнен, пока не будет создана атмосфера стабильности и мира. Я бы предпочел, чтобы ты сделал все, что необходимо или возможно для установления хороших отношений между горожанами и вой нами, которые останутся здесь.
— Самое лучшее — уговорить Исаака вернуть реликвию Святой Девы, — сказал я.
— В таком случае действуй, — ответил Бонифаций.
