Иван Кратт - Великий океан
Хозяйственные заботы вновь овладели мыслями Алексея. Он был теперь главным помощником Кускова. Вздохнув и передвинув шляпу на выгоревших от солнца волосах, он швырнул последний подобранный камешек и свернул к скалам. Там, за крайним утесом, находился широкий проход.
Однако, не доходя шагов тридцати до мыска, он услышал доносившийся оттуда непонятный топот и отчаянные выкрики Луки. Словно промышленный с кем-то бранился. Алексей прибавил шагу, а когда свернул за камень, в недоумении остановился. Лука, в подштанниках и нательной рубашке (пришел «с жары окунуться»), босой и без картуза, кружился среди четырех коней, держа их за концы арканов, накинутых на шеи. Полудикие животные пятились и храпели, пробовали вздыбиться, а Лука скользил по горячему песку, еще больше пугая лошадей криками.
— Лексий Петрович! — завопил он, увидев, наконец, подмогу. — Выпущу!..
Подхватив арканы, Алексей помог успокоить животных. Это были длинногривые степные кони рыжей масти с темными полосами вдоль спины. Они оказались довольно послушными и больше не пытались вырваться. Очевидно, Лука просто испугал их своими криками. А крайняя, по виду самая беспокойная, лошадь вдруг тихонько заряжала и потянулась теплыми мягкими губами к плечу Алексея.
— Откуда они? — спросил он, запыхавшись, и ласково погладил золотистую морду животного. — Где ты их взял?
Лука уже приободрился и, подтягивая подштанники, пустился в подробный рассказ о том, как хотел «окунуться» и только разделся, а тут из-за береговых скал вдруг показалась эта четверка, а на пятом коне ехал индеец «наг и черен видом». Он сунул в руки Луке арканы, приложил пальцы к груди, затем ко лбу, что-то проговорил, повернул своего конька и скрылся «как скрозь землю».
— По-своему сказал или по-нашему?
Лука переступил на горячем песке, хотел почесать бороденку, но руки у него были заняты.
— Видать, по-своему… Погоди! — промышленный вдруг восхищенно выругался. — Ить, он же с того отряду! Барана с ним вместе резали… С отряду Петрония. И бубнил-то он тут о нем! Ну, прямо из головы вон! Как же я-то так, а?..
Алексей перестал расспрашивать. Подобрав арканы и повернув лошадей, он быстро повел их к форту. Пусть Кусков решает сам. Ясно, что четверку прислал дон Петронио и, как видно, в подарок. Наверное, появился в этих местах и успел разузнать, что тут делается… Примет ли Иван Александрович сей сюрприз?
Правитель новой колонии отказался от неожиданного подарка. Он погладил каждого из приведенных коней и, с видимым усилием над собой, отпустил их на волю. Затем подошел к Алексею.
— Не возьмем, Леша, — сказал он, положив руку ему на плечо. — Может, он и добрый человек, а только мы тут флаг свой представляем…
Стуча сапогами по камням, он двинулся к палисаду. Алексей знал, как трудно было ему отказаться от этой помощи. Люди изнурились, скот надо было добывать у испанцев или индейцев, а с теми и другими еще не удалось встретиться. Племена, оставившие землю, видимо, откочевали к Каскадным горам, испанцы не подавали признаков жизни.
Все же Алексей почувствовал облегчение от этого поступка Кускова. Словно боялся, что тот не выдержит искуса. Он даже улыбнулся, видя, как разочарованно плюнул Лука, ждавший, по крайней мере, хоть полкружки рома. Теперь награда пропала. Промышленный поднял камень и с ожесточением кинул его в одну из лошадей, отставшую от других и мирно щипавшую посевы. Животное шарахнулось, стало на дыбы, затем понеслось вскачь в прерию.
Алексей вернулся к строениям и до вечера уже никуда не отлучался. Палило солнце, густо истекала из свежеокоренных бревен смола, сохла и превращалась в камень глина. Ошалелые от зноя люди копались у высокого тына, тесали и пилили плахи. Они работали в одних потемневших от пота нательных рубахах, обернув головы тряпьем и пахучими ветками лавра.
Разговоров не было. Шуршали с веселым подзвоном пилы, стучали топоры да изредка кто-нибудь натужно крякал, дорвавшись до баклаги с квасом. Да в тени мазанки, развешивая сушиться белье, высоким голосом пела баба.
Жара истомила всех, но Иван Александрович торопил своих людей, ставших плотниками, землекопами, лесорубами. На пустынном берегу океана, под бирюзовым небом медленно, вершок за вершком, вырастало новое поселение Российско-американской компании.
* * *Форт стоял на горе. Сто шестьдесят шесть ступеней вели от него к морю среди гряды камней и скал. Просторный прямоугольник берега был обнесен двухсаженным тыном, по углам поставлены сторожевые будки. Казармы и дом правителя примыкали к самому палисаду. Прочие строения и магазины заложены на другой стороне двора. Форт еще не был достроен и походил на крепость с высокими воротами, глухими стенами. Жилища для алеутов и байдарочные сараи собирались строить за оградой, там же выбрали и место для бани. Иван Александрович собирался развести еще сад и пасеку, чтобы хоть немного напоминало родину. Это было его давней мечтой.
— Не на год строимся, — говорил он с гордостью, хлопая огрубевшей рукой по какому-нибудь срубу.
Он отходил прочь, подальше от форта, и долго глядел на желтеющие строения, на склоны гор, поросшие дубом и лавром, на пустынный пока океан и ровную дикую прерию, на которой видел стада, пашни. Проселок меж высокой пшеницы, конь под дугою, телегу со снопами… Благодатные земли, освященные мужицким трудом.
К концу августа прибыло небольшое суденышко из Ново-Архангельска. Главный правитель отправил его проведать новое заселение, прислал с десяток промышленных, две чугунные для салютов пушки, молодого чахоточного монаха и плотный пакет с сургучными печатями.
Шкипер подивился форту, обругал гавань, рассказал, что Баранов сам отбирал людей, сам проверил поклажу и такелаж судна, передал низкий поклон всем.
— Постарел Александр Андреевич, — говорил безбородый сухонький старикашка шкипер, — сильно постарел. Одначе откудова и сила берется? Днем и на море, и в крепости, сам штурманов обучает, ночью до вторых петухов по зальцу своему ходит да пишет. А там караулы проверять идет, зорю бьет… Тебе, Алешке и Василию особо кланяется. Было б на кого, говорит, заселение оставить, сам бы навестить приехал. Новую крепость, говорит, пускай освятят с богослуженьем, торжество устроят и имя ей пускай сами подберут.
Старикашка рассказал еще, что недалеко отсюда у мыса Мендосино встретил подозрительную шхуну. Завидев русский флаг, судно не подняло своего и легло в дрейф.
— Не иначе, корсар бродит. Так что ты — того!.. А я им такого черта устрою, ежели нападут… На абордаж! — вдруг крикнул он свирепо. — На абордаж!
