Александр Дюма - Приключения Джона Девиса. Капитан Поль (сборник)
Сердце мое сжалось, но я не мог сойти с места, я стоял и по-прежнему машинально помахивал платком. Наконец мы вошли в порт и я соскочил на берег. Но тут я остановился, голова у меня кружилась, я не знал, спросить ли мне о Фатинице или прямо бежать в дом. В это самое время я увидел мою знакомую, маленькую гречанку, по-прежнему в подаренном мною шелковом платье, но оно было уже в лохмотьях. Я бросился к ней, схватил ее за руку и вскричал:
– Фатиница? Она ждет меня, не правда ли?
– Да, да, она ждет тебя, – отвечала девочка. – Только ты очень опоздал.
– Где же она?
– Я отведу тебя к ней, – сказала девочка и пошла вперед.
Я было пошел за ней, но, видя, что она ведет меня не к дому Константина, остановил ее.
– Куда же ты ведешь меня?
– Туда, где она теперь.
– Дорога в дом Константина не здесь!
– В доме никого уже нет, – сказала девочка, покачав головой. – Дом пуст, дом пуст: могила полна.
Я затрепетал всем телом, но вспомнил, что эта девочка полоумная.
– А Стефана? – спросил я.
– Вот ее дом, – отвечала девочка, указывая на него рукой.
Я оставил девочку на улице и, не смея идти в дом Константина, побежал к Стефане.
В первой комнате были служанки, я пошел далее, не обращая внимания на их крики; найдя лестницу во второй этаж, где обыкновенно живут женщины, я побежал туда, отворил первую попавшуюся мне дверь и увидел Стефану: она была вся в черном, сидела на полу на циновке, руки ее висели вдоль тела, голова была опущена на колени. Услышав шум, она подняла голову: слезы ручьями текли из глаз ее. Увидев меня, она вскрикнула и с выражением жесточайшего отчаяния схватилась за волосы.
– Фатиница! Ради бога, где Фатиница?
Стефана, не говоря ни слова, встала, вынула из-под подушки сверток, запечатанный черным сургучом, и подала его мне.
– Это что? – вскричал я.
– Завещание моей сестры.
Я побледнел, как мертвец, ноги подо мной подкосились, я оперся о стену и повалился на диван, мне казалось, что меня поразило громом.
Когда я опомнился, Стефаны уже не было в комнате, роковой сверток лежал подле меня.
Я развернул его, ожидая самого страшного. Я не ошибся, вот что было в этом свертке. Фатиница писала:
* * *«Ты покинул меня, милый, я долго следила глазами за кораблем, который увез тебя и, надеюсь, привезет назад, следила до тех пор, пока он не исчез вдали. Я видела: ты во все время не спускал с меня глаз. Благодарю тебя.
Да, ты меня любишь, да, я вполне могу положиться на тебя. О, слово твое неизменно, да и чему бы на земле верить, если бы обман мог, подобно Юпитеру, принимать вид белого лебедя со сладостным пением. Я осталась одна, не боясь уже подозрений, я спросила бумаги, чернил и теперь пишу тебе: без воспоминания и надежды разлука была бы хуже тюрьмы.
Я буду писать тебе все, что придет мне в голову, – по крайней мере, когда ты вернешься, ты увидишь, что не проходило ни дня, ни минуты, чтобы я о тебе, не думала.
Больно мне было расстаться с тобой, но я думаю, что потом горесть моя еще усилится: ты так недавно покинул меня, что мне все еще не верится, что ты уехал, все еще здесь полно тобой, а солнце еще не закатилось, пока отблеск лучей его заметен на земле.
Мое солнце – ты; жизнь моя не цвела, пока ты не появился на моем горизонте, при твоем свете распустились мои три прекраснейшие цветка: вера, любовь и надежда.
Знаешь ли, что меня немножко развлекает без тебя? Наша милая посланница. Она садится ко мне на стол, хватается клювом за мое перо, приподнимает крылышко, как будто под ним у нее письмо, она прилетела из твоей комнаты и не видела тебя. Бедняжка не может понять, что это значит!
Мне душно, мой милый: слезы давят мне сердце».
* * *«Стефана пришла навестить твою бедную Фатиницу, и мы проговорили целый день о тебе. Она счастлива, но как по мне, мое горе лучше ее блаженства, она, как у нас водится, до свадьбы не видела своего мужа ни разу, а потом привязалась к нему, потому что он молод и добр, и теперь любит его, как брата.
Можно ли этак любить? Она любит как брата человека, которому отдалась на всю жизнь! Я не знаю, что было бы со мной, если бы я хоть один день любила тебя так, как люблю Фортуната, мне кажется, в этот день сердце мое не билось бы. О! Я не так люблю тебя, а люблю тебя душой, сердцем, телом, люблю, как пчела любит цветы, то есть живу тобой и без тебя не могла бы жить.
Ты не знаешь, что мне Стефана сказала. Что франкам нельзя верить, что они нисколько не дорожат своим словом, и что ты, верно, и не думаешь вернуться к нам. Бедная Стефана! Не сердись на нее, мой милый: она не знает тебя так, как знаю я, она не знает, что я скорее стану сомневаться в том, что днем светло, чем в тебе.
Стефана уходит: за ней прислал муж.
Когда ты будешь моим мужем, я не стану уходить от тебя ни на минуту, ни на секунду, тебе не придется посылать за мной, потому что я всегда буду с тобой».
* * *«Я выходила как обычно в сад, три дня назад я была уверена, что ты уже там. Отчего же я нынче тебя не видела? Ах!.. Ты уехал.
Все цветы мои по-прежнему улыбались мне и наполняли сад своим благоуханием, я сделала из них букет, который значит: люблю и жду тебя. И как обыкновенно, бросила его за угол стены. Но тебя уже не было, ты не мог поднять его и сказать мне в ответ поцелуями: «Я здесь и люблю тебя».
Целый вечер до полуночи просидела я в нашей жасминной беседке. Три дня назад это был храм любви и блаженства, теперь в нем нет другого божества, кроме воспоминания.
Прощай, пойду спать, чтобы увидеть тебя во сне».
* * *«Я видела страшные сны, мой милый, а ты мне не являлся. Боже мой! Неужели же мне тебя не видеть ни наяву, ни во сне. Мне снился Константинополь, пожар в нашем доме, умирающая мать, все страшные сны. Неужели же с меня не довольно одной действительной горести?
С утра велела я оседлать Претли, закуталась в покрывало, гуще облаков, которыми сегодня заволокло солнце, и поехала в грот. Эта часть нашего острова тоже говорит мне о тебе: и ручей, который журчит в глубине долины, и милые красные цветки, которые растут по дороге и которые ты называл мне по именам, и листья дерев, которые жалуются ветру на то, что нынче такой пасмурный, облачный день. Приехав к гроту, я пустила Претли гулять, а сама уселась читать поэму «Гробницы», которую уже столько раз читала. Не странно ли, что я в этой книге нашла первый залог твоей любви, ветку дрока, милую эмблему рождающейся, робкой надежды? Эта ветка завяла в книге, а теперь сохнет у меня на сердце.
Если я умру, когда ты ко мне вернешься, я бы хотела, чтобы меня похоронили перед этим гротом, ты недаром любил это место, оно прекрасно, особенно есть здесь один прелестный вид на море: право, как будто вид рая.
