Андрей Степаненко - Великий мертвый
Наутро, накачанный по совету жрецов жуткой смесью из особого отвара бобов какао и семян травы, растущей только на людоедских островах, он вышел на поле, перехватил первый же мяч и более его не выпускал.
Куит-Лауак загонял и загонял мячи — в каждое из шести священных отверстий вдоль бортов, затем стал целиться в расположенное в трех человеческих ростах над уровнем поля каменное кольцо «лона смерти». И лишь когда Считающий очки остановил схватку за явным преимуществом его команды, а Толкователи выдали суждение богов, Куит-Лауак медленно развернулся и, почти не слыша восторженного рева стадиона, вышел через ворота Ягуаров. Сел у стены, прислонил затылок к теплому гладкому камню и в тот же миг с немыслимым облегчением начал новый путь — прямиком на север, в страну предков.
* * *Несчастья продолжали сыпаться на кастильцев одно за другим. Во-первых, стало известно о гибели Хуана де Алькантара и пропаже вывезенного им груза золота. Правда, было не вполне ясно, кто мог это сделать на землях Тлашкалы, — обычно соседние племена без объявления войны границ не нарушали, да и вообще более интересовались в качестве добычи тканями, солью да бобами какао… впрочем, какая разница, кто это был?
Во-вторых, молодой военный вождь Шикотенкатль перестал скрывать свое отвращение к Кортесу и желание заключить с Мешико вечный мир, и многие молодые вожди его стали поддерживать. Даже когда собственный отец заковал мятежного Шикотенкатля в кастильские кандалы, настроения молодежи никак не изменились, и порядок поддерживался лишь привычкой слушаться старших.
Ну, и, в-третьих, отложившиеся от Кортеса семпоальцы не без удовольствия доложили в гарнизон Вера Крус о шумном провале в Мешико — во всех деталях. В общем, сплошной позор.
А потом из Мешико прибыл очередной лазутчик.
— Ваших всех принесли в жертву, — первым делом сообщил он.
Капитаны понурились. Каждый, проскочивший через мост, чувствовал свою вину в том, что их зады — своими жизнями — прикрыли двенадцать сотен слишком еще неопытных, а потому и перегрузившихся золотом новичков Нарваэса.
— Как их принесли в жертву? — сухо поинтересовался Кортес.
— Как воинов, — уважительно склонил голову лазутчик. — С почетом.
— Как именно?.. — поджал губы Кортес.
Лазутчик пожал плечами.
— Завели на вершину главного храма Уицилопочтли и Тлалока…
Альварадо потупил взгляд.
— Затем они стали танцевать перед богами…
— Что?! — вскочил падре Хуан Диас.
— Сядьте, святой отец, — процедил сквозь зубы Кортес и тут же рявкнул: — Сядьте, я сказал!
Капитаны замерли. Каждый помнил пленного тлашкальского вождя, недолго танцевавшего перед мешикскими богами, а затем принесенного в жертву лично Мотекусомой — прямо на их глазах.
— А потом им вырвали сердца, а отрубленные головы установили на шестах перед храмом. Все, как полагается настоящим воинам.
Кортес прикрыл глаза, а капитаны шумно забормотали молитвы:
— Прости меня, Сеньор Наш Бог…
— Смилуйся, Сеньора Наша Мария…
— Спаси и сохрани, Иисусе…
Лазутчик терпеливо дождался, когда кастилане успокоятся, и лишь тогда — строго по обычаю перешел от известий о друзьях к известиям о врагах:
— А Куит-Лауак умер от кастиланской болезни…
Капитаны обмерли.
— Что?! — взревел Кортес и схватил индейца за грудки. — А чего же ты молчал?! Когда?! Когда он умер?!
— Да, уж неделю… — пробормотал испуганный лазутчик.
— Сеньора Наша Мария! — выдохнул Кортес. — И кого избрали вместо него?
— Куа-Утемока, — пришибленно улыбнулся полузадушенный лазутчик.
Капитаны переглянулись.
— Кто такой?
— Молодой вождь… — осторожно освобождаясь от хватки Кортеса, пояснил индеец. — Лет семнадцати… Никого лучше не нашлось.
Кортес выпустил индейца и встал. Оглядел капитанов и недобро улыбнулся:
— Ну, что, сеньоры, самое время поквитаться…
Капитаны дружно заморгали.
— Ты что, Кортес… с ума сошел?
* * *На это раз во главе оппозиции встал Андрес де Дуэро — секретарь губернатора Кубы и Королевского аделантадо Диего Веласкеса де Куэльяра. Нет, он очень даже ценил старинную дружбу с Кортесом, но вот цифры, проклятые цифры упрямо говорили сами за себя.
— Считай сам, Эрнан, — улыбаясь, развернул он мелко исписанный листок. — Двести двадцать тысяч долгов Диего Веласкесу на тебе висят?
— Я их верну, — поджал губы Кортес.
— Нет, не вернешь, — цокнул языком Дуэро. — Слитки, почти все, что было новички расхватали, а теперь они, сам знаешь где…
Кортес угрюмо молчал.
— Кроме того, если верить тому, что сказал наш лазутчик, — продолжил Дуэро, — то все собранное золото Куит-Лауак приказал утопить в озере. В самом глубоком месте.
— Ну, хорошо! — раздраженно отозвался Кортес. — Что дальше?
Дуэро, дружески тронул его за рукав.
— Ну, павших людей Нарваэса я не считаю, они губернатору даром достались. Как пришло, так и ушло. А вот снаряжение…
Дуэро разложил перед Кортесом листок.
— Суди сам: лошади, артиллерия, порох, провиант, аркебузы — все, что Нарваэс привез, ты уже угробил. А скоро и каравеллы Нарваэса черви жрать начнут. Сам знаешь, корабль на рейде долго не выстоит. И с кого спрашивать?
Кортес равнодушно пожал плечами.
— Я делу Священной Римской империи служу. А тут, сам знаешь, без потерь не бывает…
Дуэро, оценив шутку, рассмеялся.
— В общем, ты, как знаешь, друг, но вот тебе официальный протест. Как нотариус, ты и сам увидишь, — все по правилам. А значит, и ты, и мы теперь потихоньку сворачиваемся и плывем на Кубу.
— На виселицу? — прищурился Кортес.
Дуэро сочувственно развел руками.
— А вот тут, Эрнан… тут уж у кого какая судьба: кому сердце на вершине пирамиды вырвут, а кого…
А тем же вечером за Андресом де Дуэро пришли — прямо в дом.
— Вставай, сеньор, — тряхнул его за плечо мрачный тип.
— Не понял… в чем дело?! — стряхнул его лапу Дуэро.
— Сходка тебя вызывает, сеньор, — угрожающе выпятил губы солдат. — Сейчас ответ будешь давать!
— Кому? — оторопел Дуэро.
— Нам, верным солдатам Его Величества. Понял?! Ты!
Дуэро чертыхнулся, но, разглядев, что у выхода стоит еще парочка бугаев, решил сходить, так сказать… посмотреть. Отбиваясь от пытающихся взять его под руки быдловатых «спутников» прошел к площади… и обмер. В центре выложенной шлифованным камнем площади горел огромный костер, а кругом сидели солдаты — все четыре с половиной сотни!
— Ну, иди сюда, сеньор, — по-хозяйски, даже без нажима, произнес один… кажется, Берналь Диас. — Объясни нам, пусть и неграмотным, но верным слугам Государя и Церкви, какая муха тебя укусила…
