Андрей Степаненко - Великий мертвый
Первым осознал, что происходит на самом деле, главный жрец города Чолула. Уйдя в небольшой «Черный дом», он просидел за священной трапезой, вкушая от тела гриба, дня три, — пока не прозрел все.
Бледные, словно вырвавшиеся из преисподней духи, кастилане и их Громовые Тапиры, неведомые прежде болезни, жуткий неурожай и выгоревшие поля… Мир определенно готовился погибнуть, чтобы пришло новое солнце следующего, шестого по счету мира.
Жрец сосредоточился, чтобы прозреть, кто именно станет новым солнцем, и ответ пришел мгновенно — Исус Клистос!
Жрец быстро стряхнул наваждение и сосредоточился еще раз! И получил еще более дурацкий ответ: солнцем станет Илнан Колтес.
Тогда он собрался в третий раз и лишь тогда увидел нечто приемлемое: новым шестым солнцем станет уже приходивший прежде Пернатый Змей.
И вот затем вселенная вдруг полыхнула белым огнем, и до него — совершенно немыслимым образом — дошло главное: и Пернатый Змей… и Бог кастилан Исус Клистос… и Великий Илнан Колтес — одно лицо!
Эта истина была так же проста, сколь очевидна. Ибо лицо Илнана Колтеса было белым, а это цвет Пернатого Змея. Первые звуки имени Илнан Колтес были те же, что у Исуса Клистоса. Но главное, — принятое во дворце духовное имя Колтеса-Малинче звучало совершенно недвусмысленно — Кецаль-Коатль, то есть Пернатый Змей!
И когда жрец вышел из «Черного дома» к поджидающим его ученикам, он сказал только одно:
— Готовьте хорошую, большую жертву. Грядет конец нашего мира, и имя шестого солнца и нашего нового главного Бога — Малинче-Илнан-Колтес.
* * *Когда наступила пора пересчитать и отправить очередную, самую большую партию рабов, Андрес Дуэро снова пришел к своему бывшему другу.
— Ты думаешь, я не найду способа отправить письмо в Кастилию? — улыбнулся он.
Кортес прищурился. Переправить небольшой кусок бумаги в Кастилию было нетрудно. Но главное, Дуэро был слишком уж умен, — что кляузу грамотно составить, что человека под виселицу подвести.
— Будь уверен, я уже переговорил с остальными капитанами, — словно прочел его мысли Дуэро. — Так что второй раз мною сходка подавится.
Кортес прокашлялся. Он и сам уже видел, как пообвыкший к местным условиям секретарь Веласкеса день ото дня становится все опаснее.
— А главное, я так понял, что Королевскую пятину ты намерен оставить себе, — подвел итог Дуэро.
Кортес криво улыбнулся: старая пройда Дуэро видел его насквозь.
— Чего ты хочешь? Уехать на Кубу?
— Нет, — покачал головой Дуэро. — Я хочу уехать на Кубу богатым человеком. Ты видишь разницу?
Кортес разницу видел.
— Хорошо, — кивнул он. — Пошли со мной.
Провел Андреса Дуэро в хранилище и показал на уложенные стопками слитки.
— Бери, сколько хочешь.
— Вот эти две стопки, — с явным облегчением указал Дуэро. — Ты же знаешь, я не один на Кубу еду… со мной капитаны Нарваэса.
Кортес усмехнулся: людей у него теперь было достаточно, а Дуэро и уцелевших капитанов Нарваэса проще было купить, чем удержать.
— Две, значит, две, — развел он руками. — Лошадей и носильщиков я дам.
И оба они знали главное: едва Дуэро и капитаны возьмут хотя бы частичку королевского добра себе, все они окажутся связанными единой цепью молчания — на всю жизнь. Кортеса это устраивало.
— Ну, и… рабов бы нам, — замялся Дуэро, — а то, сам знаешь, руки рабочие нам всем нужны, а на Кубе покупать накладно.
— Сделаю, — кивнул Кортес. — Но не безвозмездно.
Дуэро насторожился.
— Что тебе нужно?
— Как всегда, солдаты, — пожал плечами Кортес. — Хотя бы одного на каждую сотню рабов, которых я тебе дам.
Дуэро мысленно подсчитал барыш, кивнул и протянул руку, — договор был заключен. И на следующий день Эрнан Кортес объявил переучет рабов.
— А что там учитывать? — возмутились вояки. — Мы своих рабов и так знаем!
— А про королевскую пятину вы, как я понял, забыли? — ехидно напомнил Кортес.
Солдаты растерянно переглянулись. Как ни противно, а Кортес был прав, и Его Величество имел право на пятую часть ЛЮБОЙ добычи. И к обеду они повели все, чем владели, на переучет в самое большое здание города — зернохранилище.
— Клеймить заново придется, — цокал языком контадор[26], разглядывая очередную аппетитную индианку лет тринадцати с воспаленным ожоговым шрамом на щеке.
— Зачем? — охал хозяин. — У нее и так вся рожа распухла!
— Неправильно тавро поставил! Не на той щеке, — бросался на выручку коллеге веедор[27]. — Сколько раз вам говорить: в Священной Римской империи все должно быть по единому образцу! Все, нам некогда! Завтра придешь — заберешь. Следующий!
Бедолага растерянно моргал и отходил.
— Следующий, я сказал! — подзывал контадор следующего солдата. — Сколь у тебя? Двести восемь голов привел? Ого! Оставляй. Завтра заберешь.
Собственник начинал возмущаться, но все было без толку.
— А когда мы тебе их проклеймим? — снова бросался на выручку коллеге веедор. — И так всю ночь придется работать!
А на следующее утро, когда все четыре с половиной сотни «рабовладельцев» собрались у зернохранилища, там стояли только три-четыре десятка не первой молодости бабищ.
— Кортеса! Кортеса сюда! — взревели собственники и тут же умолкли.
Из-за огромного здания выходил сам генерал-капитан, и вид у него был — краше в гроб кладут.
— Что, ребята, вас тоже пощупали? — печально покачал он головой. — Еще радуйтесь, что у вас мало было. Я вон пяти тысяч голов лишился.
— Ты?! — не могли поверить солдаты. — И тебя обсчитали?!
Кортес хмыкнул и ткнул рукой в сторону зернохранилища.
— Вы же сами видели, что нам оставили… один мусор.
Он оглядел замерших солдат и с веселой горечью махнул рукой.
— А-а-а… как пришло, так и ушло!
И вот тогда солдаты взвились.
— Где они?! На первом же суку повесим!
— Стоп-стоп, ребята! — насторожился Кортес. — Вы что это — серьезно?!
— Это последнее, что у нас было! — белугами ревели солдаты. — Они же нашу единственную добычу украли!
— Ты хоть понимаешь, сколько за них на Кубе можно было взять?!
— Это им даром не пройдет! — начали стремительно рассредоточиваться, готовясь к погоне, пострадавшие. — Далеко не уйдут!!!
Кортес обмер. Капитаны во главе с Андресом Дуэро и впрямь не должны были уйти далеко.
— Тихо, — поднял он руку. — Тихо, я сказал! Вы думаете, почему я вместе с вами в погоню не кидаюсь?! Уж я-то больше всех потерял!
Солдаты на секунду замерли.
— Почему?
