Богдан Сушинский - Полюс капитана Скотта
— Неизбежность всегда приходится воспринимать в бессилии, сэр, — молвил Бауэрс, помогая капитану выбраться сначала из спального мешка, а затем из палатки.
Выступили они спокойно и уверенно, однако уже через час оба предсказания лейтенанта начали сбываться. На одном из изгибов долины, по которой они шли, Эванс вдруг свернул в сторону и побрел к видневшимся неподалеку ледяным завалам. Он держался чуть позади санок, и группа не сразу заметила его уход. А потом Скотт решил, что он отошел, чтобы справить естественные надобности. И только Бауэрс тут же почувствовал что-то неладное и поспешил вслед за беглецом.
Свое: «Унтер-офицер Эванс! Сейчас же остановитесь, унтер-офицер!» он прокричал как раз в тот момент, когда Эдгар оказался на краю глубокой трещины.
Когда лейтенант приблизился, Эванс полулежал на осколке ледника с каким-то блаженным видом на лице и загадочно ухмылялся.
— Как это понимать, унтер-офицер?! — Бауэрс умышленно говорил с ним предельно строго, с армейской жесткостью, поскольку убедился, что именно этот тон, да еще употребление в разговоре его чина, заставляют мутнеющий рассудок унтер-офицера хоть немного просветляться. Старый тридцатисемилетний служака, Эванс привык к языку приказов, и даже в таком сумеречном состоянии реагировал на них.
— Я хотел взглянуть, нет ли поблизости корабля, лейтенант.
— Его нет, наше судно «Терра Нова» придет чуть позже.
— И хижины нашей тоже почему-то не видно.
— Просто вы сбились с пути, унтер-офицер. Хижина в том направлении, куда идет вся наша группа.
Бауэрс попытался помочь Эвансу подняться, но тот вырвал руку и с силой оттолкнул его. Даже изрядно истощавший, он все еще оставался довольно сильным человеком, и лейтенанту пришлось почувствовать это. Только вдвоем с Уилсоном навигатору удалось почти силой привести беглеца к санкам. Но что взбредет ему в голову в следующую минуту и как вести себя с ним дальше, — этого никто не знал.
Буквально через полчаса Эванс уселся на какой-то ледяной валун и заявил, что будет переобуваться в ночные сапоги. Понадобилось несколько томительных минут, чтобы уговорить его идти дальше. А как только унтер-офицер немного успокоился, повалил густой пушистый снег, который превратил полярных странников в своеобразных «путников в тумане».
— Мы столкнулись с очень серьезной проблемой, господин капитан, — молвил доктор, пока Бауэрс и Отс предпринимали попытку вновь вернуть беглеца к саням. — В группе появился по-настоящему больной человек, физическое нездоровье которого усугубляется еще и психическими отклонениями.
— Это уже очевидно, Уилсон. Но что мы можем предпринять? Оставить его на маршруте, привязать к саням, остановиться на несколько суток в надежде, что унтер-офицер настолько поправится, что придет в себя?
Уилсон отрешенно промолчал. Он понимал, что вскоре в таком же состоянии окажется Отс, а, возможно, и сам он, врач экспедиции.
Вместе с капитаном они проследили за тем, как ротмистр и лейтенант пытаются убедить Эванса возвращаться вместе с ними, а затем почти силой вели, а временами даже волочили своего спутника по земле.
— Нет, господин капитан первого ранга, — сокрушенно покачал головой доктор, прерывая свои размышления, — мы с вами слишком цивилизованны, для того чтобы найти выход из той западни, в которую заводит экспедицию появление в ее рядах настолько больного полярника.
25
Сделав в журнале запись: «Суббота, 17 февраля», капитан Скотт тут же непослушной, дрожащей рукой вывел: «Ужасный день!» Он и в самом деле оказался ужасным, причем во всех отношениях.
Утром Эванс выглядел выспавшимся и отдохнувшим, а глаза его казались достаточно просветленными для того, чтобы принимать его за вполне здорового, вменяемого человека.
— Как вы чувствуете себя, унтер-офицер? — спросил Скотт, видя, что впервые за несколько последних дней Эванс намеревается надеть на себя саночную лямку.
— Неплохо, господин капитан, — попытался бодриться Эванс. — Достаточно хорошо для того, чтобы работать вместе со всеми.
— Несказанно рад за вас, — настороженно произнес Скотт, внимательно всматриваясь в лицо унтер-офицера.
— Может, вам все-таки лучше поберечься и какое-то время идти рядом с санками? — разделил его сомнения врач.
— Не волнуйтесь, доктор, — угрюмо, но все же достаточно уверенно произнес Эванс, занимая свое место в упряжке.
Скотт и врач переглянулись и решили пока что к этому вопросу не возвращаться. Даже если унтер-офицер продержится хотя бы в течение часа, это уже облегчит им жизнь.
Буквально в нескольких шагах впереди них небо упорно стремилось слиться с землей, а снег оказался слишком глубоким и пушистым, чтобы кто-либо без особой нужды решался совершать по нему лыжно-санную прогулку. Он постоянно налипал на лыжи, которые время от времени приходилось очищать, и на полозья санок, очищать которые без основательного привала ни сил, ни возможности у полярных странников не было.
Около получаса Эванс тянул свою лямку вместе со всеми, но на ледниковом косогоре вдруг выяснилось, что он потерял лыжу. Это заметил Отс и, как только объявил об этом унтер-офицеру, который умудрялся идти на одной лыже, сильно припадая при этом на свободную ногу, тот сразу же оставил упряжь и отправился на поиски своего имущества, чернеющего неподалеку.
— Мы будем идти медленно! — крикнул ему Бауэрс, убедившись, что унтер-офицер подобрал свою лыжу и даже прикрепил ее к ноге.
— Идите, я догоню! — едва слышно ответил Эванс.
— Считаете, капитан, что он в самом деле будет догонять? — не поверил Отс, который, похоже, устал возиться с унтер-офицером. — Подозреваю, что Эванс решил окончательно оставить группу.
— В каком смысле? — спросил Бауэрс.
— В самом естественном — уйти во льды, чтобы навсегда остаться в них, — задумчиво ответил ротмистр, оглядываясь и стараясь на ходу проследить за действиями унтер-офицера.
— Считаете, что он решил сделать это осознанно? — поинтересовался Уилсон. — Что он попросту затеял с нами игру, чтобы мы привыкли к его уходам и отставаниям и смирились с ними?
— Не исключено.
— Сомневаюсь. По-моему, он уже почти не отдает отчет своим действиям.
— Разве это имеет какое-то значение: осознанно — неосознанно? — возразил Отс.
— Имеет, ротмистр, конечно же имеет, — уверенно вклинился в их полемику Скотт. — Если он уходит осознанно — это поступок мужественного человека. Но пока что мы видим рядом с собой человека растерянного, серьезно больного, которого не имеем права бросить на произвол судьбы.
