Александр Дюма - Графиня де Шарни
— Я не стану это утверждать, дорогой господин де Босир, — с серьезным видом отвечал Калиостро, — принимая во внимание, что, когда я отправился в Фивы той же дорогой тысячелетие спустя, в эпоху Эпаминонда, Сфинкс был уже мертв. Ну, а в эпоху Эдипа он был еще жив, и одним из его любимых развлечений было сесть посреди дороги и, дождавшись путешественника, загадать ему загадку, а если тот не отгадает, тут же его и съесть. А так как это продолжалось уже около трехсот лет, прохожие становились все более редкими и Сфинкс порядком проголодался. Когда он заметил Эдипа, он сел посреди дороги и поднял лапу, останавливая юношу: «Путешественник! — сказал он ему. — Я Сфинкс». — «Ну и что?» — спросил Эдип. «Судьба послала меня на землю, чтобы загадывать смертным загадку. Если они ее не отгадают, они принадлежат мне, если же отгадают, я буду принадлежать смерти и сам брошусь в пропасть, куда до сих пор сбрасывал останки тех, кто имел несчастье попасться мне на дороге». Эдип заглянул в пропасть и увидел, что дно ее было белым от костей. «Хорошо, — ответил юноша, — я слушаю твою загадку». — «Вот она, — сказал птицелев. — Какое животное ходит на четвереньках утром, на двух ногах — днем и на трех — вечером?» Эдип на минуту задумался, потом с улыбкой, несколько обеспокоившей Сфинкса, спросил: «Если я отгадаю, ты сам бросишься в пропасть?» — «Таково веление рока», — ответил Сфинкс. «Ну что же, это животное — человек».
— Как человек? — перебил Босир, вошедший во вкус и заинтересовавшийся рассказом, словно все это происходило в наши дни.
— Да, человек! Человек, который в детстве, то есть на заре жизни, ползает на четвереньках; в зрелом возрасте, то есть в полдень, ходит на двух ногах, а вечером, то есть в старости, опирается на палку.
— Ах, чертовски верно!.. — вскричал Босир. — Вот Сфинкс-то, должно быть, разозлился?!
— Да, дорогой мой господин де Босир! До такой степени разозлился, что бросился в пропасть вниз головой и, будучи верен данному обещанию, не воспользовался крыльями, что вы, возможно, сочтете глупостью с его стороны; итак, он разбился о скалы. А Эдип продолжал путь, прибыл в Фивы, встретил там вдову по имени Иокаста, женился на ней и исполнил таким образом пророчество оракула, предсказавшего, что он убьет отца и женится на матери.
— Какую же связь, господин граф, вы усматриваете между историей Эдипа и господином в маске?
— Очень тесную! Впрочем, погодите! Прежде всего вы желали узнать его имя.
— Да.
— А я сказал, что предложу вам загадку. Правда, я добрее Сфинкса и не сожру вас, если вы будете иметь несчастье не отгадать. Внимание, я занес лапу: «Кто из придворных является внуком своего отца, братом своей матери и дядей своих сестер?»
— Ах, черт возьми! — воскликнул Босир, задумавшись не менее глубоко, чем Эдип.
— Ну, думайте, милейший! — молвил Калиостро.
— Помогите мне немножечко, господин граф.
— Охотно… Я спросил вас, знаете ли вы историю об Эдипе.
— Да, вы оказали мне эту честь.
— Теперь перейдем от истории языческой к Священной истории. Знаете ли вы историю Лота?
— С дочерьми?
— Вот именно.
— Еще бы не знать! Впрочем, погодите… Э-э… да… поговаривали что-то о старом короле Людовике Пятнадцатом и его дочери, мадам Аделаиде!..
— Вы близки к цели, милейший!
— Так господин в маске — это?..
— Пять футов и шесть дюймов.
— Граф Луи…
— Ну же!
— Граф Луи де…
— Тсс!
— Вы же сами говорили, что здесь одни мертвецы…
— Да, на их могилах растет трава и растет лучше, чем где бы то ни было. Как бы эта трава, подобно тростнику царя Мидаса… Вы знаете историю царя Мидаса?
— Нет, господин граф.
— Хорошо, я вам расскажу ее как-нибудь в другой раз, а теперь давайте вернемся к нашей с вами истории.
Он снова стал серьезным.
— Итак, на чем вы остановились? — спросил он.
— Прошу прощения, но мне кажется, что вопросы задавали вы.
— Вы правы.
Пока Калиостро собирался с мыслями, Босир прошептал:
— Ах, черт возьми, до чего верно! Внук своего отца, брат своей матери, дядя своих сестер… это же граф Луи де Нар…
— Слушайте! — заговорил Калиостро.
Босир прервал свой монолог и стал слушать, стараясь не пропустить ни слова.
— Теперь, когда у нас не осталось сомнений в том, кто были заговорщики в масках или без таковых, перейдем к цели заговора.
Босир кивнул в знак того, что готов отвечать на вопросы:
— Цель заговора — похищение короля, не так ли?
— Да, цель именно такова.
— И препровождение его в Перон?
— В Перон.
— Ну, а средства?
— Денежные?
— Да, начнем с денежных.
— Два миллиона.
— Их ссужает один генуэзский банкир. Я знаком с этим банкиром. Есть другие?
— Не знаю.
— Хорошо, что касается денег, то тут все понятно. Однако деньги — не всё, нужны люди.
— Господин де Лафайет дал разрешение набрать легион и идти на помощь Брабанту, восставшему против империи.
— Славный Лафайет! Узнаю его! — прошептал Калиостро и громко прибавил: — Ну хорошо, пусть есть легион. Однако для исполнения задуманного нужен не легион, а целая армия.
— Есть и армия.
— Какая армия?
— В Версале соберутся тысяча двести всадников. В указанный день они отправятся оттуда в одиннадцать часов вечера, а в два часа ночи войдут в Париж тремя колоннами.
— Хорошо!
— Первая войдет через ворота Шайо, вторая — через Рульскую заставу, третья — через Гренельскую. Колонна, что войдет по улице Гренель, должна будет убить Лафайета; та, что войдет через ворота Шайо, возьмет на себя господина Неккера, а колонна, которая войдет через Рульскую заставу, разделается с господином Байи.
— Хорошо! — повторил Калиостро.
— После этого они заклепают пушки, соберутся на Елисейских полях и пойдут в Тюильри, который будет уже занят нами.
— Как это вами? А национальная гвардия?
— Там должна поработать брабантская колонна. Соединившись с частью наемной гвардии, с четырьмя сотнями швейцарцев и с тремястами заговорщиками из провинции, она захватит благодаря единомышленникам внешние и внутренние ворота; потом к королю войдут с криками: «Государь! Сент-Антуанское предместье восстало… карета готова… надобно бежать!» Если король согласится бежать — все идет само собой; если нет — его уведут силой и препроводят в Сен-Дени.
— Хорошо!
— Там уже будут ждать двадцать тысяч пехотинцев, к ним присоединятся тысяча двести человек кавалерии, брабантский легион, четыреста швейцарцев, триста заговорщиков, десять, двадцать, тридцать тысяч роялистов, примкнувших по дороге; с помощью всех этих сил и надо будет препроводить короля в Перон.
