Елена Долгова - Камень ацтеков
Баррет прикинул — проверял ли Кортес бессмертие вождя индейцев? Как он это делал — раз за разом убивал бессмертного Монтесуму? Почему об обмане молчали солдаты? Почему великий испанец выпустил из своих рук бессмертного и неуязвимого врага? Ответов Баррет не знал.
«В любом случае между настоящим разгромом Теночтитлана и записанным в хрониках как раз три года. Значит, Ролан ошибся… Проклятие! Очень весело узнать, что конец света наступит в этом сезоне, к тому же до уборки урожая».
Баррет выскочил за ограду, но тут же вернулся и выбрал на конюшне свободного жеребца — красивого каурого трехлетку по кличке Альбатрос.
— Куда вы, господин?! — запричитал растерянный слуга. Баррет полоснул лошадь хлыстом и не ответил. Дорога летела ему навстречу, копыта Альбатроса высекали из дороги крошечные фонтаны пыли. Верный Саундер мчался за лошадью хозяина след в след, по-волчьи вытянув вперед чуть горбатую спину.
Стая мальчишек поспешила убраться на обочину. Возле поворота к реке жеребец задел случайного прохожего — Питер видел, как невысокий толстячок, охая, кувыркнулся в канаву.
— С дороги! Ролан! Ролан!
Дорога очистилась и теперь просматривалась на целую милю. Брасье впереди не было.
Тогда Баррет повернул лошадь и погнал ее прямо под откос, к водопадам. Заросли царапали ему лицо. Впереди, на Данс-ривер, мерно струился каскад водопадов.
— Брасье!
— Ах да, я еще тут, капитан.
Француз подбежал и ухватился за стремя Баррета.
— О господи! Придержите лошадь, Питер, мне за вами не угнаться.
— Напротив, это я скакал за тобою словно поджаренный. Хочешь кое-что узнать?
Брасье выслушал рассказ и заметно посерел лицом.
— Чего-то подобного и следовало ожидать. Впрочем, конец света — ситуация гипотетическая, виновато мое воображение, разогретое ацтекскими сказками. Послушайте, как сегодня тихо. Конец света не состоялся. Камень не пригодится. Хотите, я его верну?
Баррет тоже прислушался. В эти часы над островом стояла невероятная, глухая тишина. Казалось, все замерло. Небо оставалось ясным — почти белым от зноя. Не свистел ветер, не шелестели кроны, даже водопады Дансривер, казалось, гремели едва-едва. Через короткое время сквозь эту неестественную полуденную тишину пробился отдаленный вой псов.
— Что-то тут не так.
— Да все в порядке, капитан. Я был не прав.
— Постой… Что-то тут не так…
Альбатрос крутился, ударяя о землю копытом. Как только Баррет сунулся к коню, тот отпрянул в сторону и злобно прижал уши.
Саундер снова задрал к ясному небу вытянутую морду и протяжно, с надрывом завыл.
— «Вздохи моря», — тихо подсказал Брасье.
— Опомнись, до побережья пять миль.
— Море в таких делах не признает расстояний, оно предупреждает тех, кто умеет слушать как следует. Смотри — твои животные взбесились.
Раскаленные небеса подернулись тонкой серой пленкой, почва под ногами едва заметно пьяно вильнула.
— Нет! Нет, только не землетрясение — Пэм сейчас в Порт-Ройале. Я должен ее забрать.
— Не паникуй, Баррет, — ты сам знаешь, что небольшие колебания земли тут не редкость.
Подземный толчок тем временем повторился — глубже, настойчивее, смелее. Качнуло так крепко, что неверная земная опора бросила Баррета на колени. Он вскочил, словно кот, и ухватил поводья безумного Альбатроса.
— Питер, не торопись!
Брасье повис на товарище.
— Не трогай животное, оно убьет тебя по дороге. До города два часа пешего перехода. Бегом гораздо быстрее. Возможно, землетрясение не начнется немедленно. Может быть, это обычный, несильный толчок. Клянусь тебе, мы еще успеем. Пошли.
Баррет выпустил лошадь и побежал через поля, стараясь дышать ровнее. Предусмотрительный Брасье сначала отстал, а потом умудрился догнать англичанина.
— Не надо думать о худшем, — на ходу пробормотал он. — Худшего варианта не существует. Следует думать о хорошем и стремиться исключительно к благу. А теперь раз-два — переставляем ноги. Если ты бежишь сто ярдов опрометью, следующие сто ярдов следует пройти пешком. Так мы с тобою вернее сохраним силы.
Питер не слушал советов. Природа острова менялась прямо на глазах. Сначала горизонт подернулось легкой дымкой, постепенно она сгустилась, приблизилась и превратилась в серую завесу, сквозь которую тускло и красно светило полуденное солнце. Тучи набежали невероятно быстро, казалось, в вышине шевелится аморфное существо, в утробе которого тлеет запас раскаленных углей.
— Жарко, словно в самой середине печи. Духота и темнота — паршивое сочетание, — пробормотал Брасье.
С гор в спину бегущим грянул протяжный рокочущий гул, медленный и страшный, ни на что не похожий. С той точки, в которой сейчас находился Баррет, он неплохо видел море, пока что умиротворенное и спокойное, мог различить контуры парусников, сотни крыш и неровную береговую линию. Облачность сгустилась так, что день превратился в сумерки, угрюмое полыхание унялось, и в тот же миг проливной дождь обрушился на землю. Вода хлынула до того неистово, что Брасье впервые в жизни, сам того не желая, увидел «границу дождя» — почва под его ногами, только что сухая, мгновенно сделалась мокрой. Этот переход смахивал на колдовство. Затишье кончилось. На пальмовые стволы налетел тугой ветер, под напором они согнулись в дугу, и воздух наполнился мусором из сломанной зелени, веток и почвы, сорванной с места.
Острые крупицы летучего песка стегнули Баррета по глазам, он ненадолго зажмурился. Сквозь зловещий гул пробивались беспокойные удары церковного колокола. Едва видимое море мгновенно мутно вспенилось белой кромкой, темные валы ударили в береговую линию. Брасье близоруко сощурился.
— Штормит, но сушу не качает.
…Толчок настиг их в ста ярдах от окраины Порт-Ройала, и это был самый сильный толчок.
Баррет видел, как перевернулось темно-багровое небо. В следующий миг земля ударила его по щеке. Ролан Брасье упал и, должно быть, потерял сознание, потому что его тело бессильно обмякло. Почва подавалась и осыпалась — Баррет лежа наблюдал удивительное зрелище: длинная изломанная трещина зазмеилась по земле. Хижина под пальмовой крышей целиком рухнула в разлом. Мул, который беспокойно метался рядом, провалился в узкую яму задними ногами и тяжелым крупом, почва тут же сошлась, она словно челюстями откусила схваченную половину. Крик животного перекрыл все звуки — и свист ветра, и трагический бой колокола, и рокот, который доносился с гор.
Брасье очнулся.
— Я дальше не пойду! — истерически запричитал он. — Я тебя честно предупредил о беде. Если хочешь, сам пробивайся, но ты ведь понимаешь, что это бесполезно, а мне хочется живым добраться до Архипелага…
