Елена Долгова - Камень ацтеков
— А еще есть дурные приметы, — уныло бубнил случайный собутыльник. — Все дело, друг, в негодных приметах. Например, нет ничего опаснее, чем подстрелить альбатроса или держать на борту карточную колоду, особенно такую, которую уже попользовали в игре по-крупному… Эй, ты не хочешь перекинуться со мною в картишки? Нет? Жаль, конечно. Заметь, если твой люггер пошел ко дну, то это только из-за карт. А может быть, из-за порчи, наведенной индейским богом. Странно, что сам ты не утонул, хотя говорят, у глупцов пустые головы, и они отлично держат своих владельцев на плаву…
Баррет ухватил тщедушного типа за загривок и пару раз сунул его мордой в столешницу, в мокрые доски.
Сухопарый поплакал, в драку лезть не решился, отпущенный, он отчалил и печально смешался с сонмищем таких же пропитых гуляк.
Глава 28. Бог смерти
Худой чужак в потрепанной одежде моряка появился на плантации Питера Баррета через несколько лет после вышеописанных событий и за один час до жаркого ямайского полудня.
— Брасье?!
— Да, это я, — скромно ответил бывший лейтенант.
— Рад тебя видеть, Ролан.
— Хорошо, если рады, капитан, ведь я явился сюда от отчаяния.
— Я больше не твой капитан. Как плечо?
— Все получилось, как и предсказывал доктор Кид. После вывиха оно ныло полгода, потом внезапно все прошло само собой. Признаться, я был страшно зол на всех вас, покуда, все больше знакомясь с местными нравами, не понял, что мне еще повезло.
— Тогда считай, что тебя пригласили на ужин. А выглядишь ты и впрямь неважно — как живой покойник.
— Я здоров, просто сегодня еще не ел.
Пес Саундер, шумно вздохнув, забрался под стол. Брасье, с его остатками манер светского человека, аккуратно резал мясо ножом, однако пальцы француза потемнели от въевшейся смолы.
— Как ты жил все это время, Ролан?
— А что? Во время крушения «Синего цветка» вы спасли мне жизнь. В Порт-Ройале я попал под подозрение как сообщник пиратов, однако сумел дать кому надо небольшую взятку и ускользнуть на Тортугу, чтобы оказаться подальше от Тэдди. Если честно, я боялся его мести, но карлику отчего-то сделалось не до меня. Д'Ожерону на Тортуге тоже было не до меня, и я начал подыскивать себе место на корсарском корабле. Но удача как-то кончилась — меня отовсюду гнали. Бродяжничал. Работал на плантации, потом пытался коптить мясо кабанов на Эспаньоле. Пять раз меня там грабили и два раза пытались пристрелить. Мне все время думалось, что вас повесили, Питер. Сначала я вспоминал прежние мучения и тихо радовался вашей кончине. Потом радость понемногу потускнела. Меня больше никто не притеснял, но никто и не нанимал. Время шло, в конце концов прошли слухи, будто Баррет жив и опять обосновался на Ямайке. Мне пришла в голову мысль наняться на небольшой корабль, жалованье целиком ушло на оплату места на судне. Путь от Порт-Ройала до вашей плантации я проделал пешком.
— Зачем? Я больше не нанимаю команду, даже если бы сошел с ума и согласился взять тебя…
— Нет, не поэтому. В истории про ацтекского бога нужно поставить точку. Мисс Памела здесь?
— Да. Она живет в Порт-Ройале.
— Она все такая же красавица?
— Лучше скажи — все такая же стерва.
Брасье, видимо, лихорадило. Он изрядно нагрузился, предпочитая вина покрепче, потом заговорил быстро-быстро, мешая французские, английские и испанские слова.
— Помните историю о малыше Тэдди?
— Об этом подонке, который изуродовал Памеле душу? Конечно, я его помню.
— Он любил рассказывать про ацтекских богов. Что-то о цикле в пятьдесят два года и о жертвах, которыми можно откупиться от конца света. На Тортуге у меня было свободное время, и я пересчитал все циклы, начиная от покорения Теночтитлана Кортесом. Через три года закончится очередной цикл, и я бы хотел к тому времени покинуть Карибы.
— Ты всерьез боишься конца света, устроенного языческим дьяволом?
— Настоящего конца? О нет… Но вот ураганы, штормы и прочие неприятности… С тех пор, как я едва не утонул, запертый в трюме, я начал верить в плохие пророчества.
— Со времен Кортеса таких циклов было без счету, но конец света так и не наступил.
— Со времен Кортеса никто, кроме вас, не похищал священный камень.
Баррет смеялся. Забывшись, он толкнул сапогом Саундера, и верный пес поднял настороженную голову, ловя неясные для него слова людей.
— Так ты тоже хочешь камень Камаштли, а, Ролан? За этим ты и явился?
Брасье съежился.
— Я знаю, что не получу его. Я слышал, будто камень утонул. Но все-таки пришел, чтобы просить. Отдайте мне камень бога, Баррет.
— Зачем?
— Нет, не для Тэдди, с моей службой карлику покончено. Но я возьму камень и буду хранить. Я найду деньги — займу или украду, отыщу попутный корабль до Юкатана… сойду на берег один и пешком проберусь через лес, и буду идти до тех пор, пока не увижу древний город. Там я познаю то, что смогли понять совсем немногие из европейцев. Я верну камень в его глазницу бога, удовлетворю свое любопытство исследователя и, наконец, избавлюсь от кошмара.
— Ролан, ты с ума сошел. Этот риск не принесет тебе ничего.
— Пускай! Поймите, я не могу больше так жить. Или отдайте камень мне, или убейте меня. Второе, конечно, сделать легче.
— Убить тебя?
Баррет коснулся ружья, мягко провел ладонью по прикладу, проверил замок, прицелился в невидимую точку над камином, а потом отложил оружие в сторону и ухмыльнулся уголком рта.
— Не вижу надобности убивать. По меркам Ямайки изумруд поддельный и ничего не стоит. Возьми его, Ролан, и радуйся, если сумеешь.
— Спасибо вам, капитан.
— Ты останешься погостить?
— Лучше поторопиться. С богами не шутят, пусть даже это боги чужой земли.
— Тогда иди. Хотел бы я очутиться на палубе «Синего цветка».
— Так почему бы не попробовать…
— Бери изумруд и уходи. И не подбивай меня нарушать английские законы. В конце концов, всему свое время.
Баррет еще немного посмеялся, после полудня его настроение переменилось — он ощутил смутное беспокойство, приказал принести пачку бумаги, чернила и перо и принялся высчитывать, машинально повторяя «три года, еще три года…».
«Что там рассказывал доктор Кид? Вести счет циклам следует начиная от года, в котором главный город ацтеков был уничтожен солдатами Кортеса. Вскоре индейцы поднялись и выкинули прочь испанцев. Кортес собрал армию, вернулся через год и еще много месяцев потратил на подавление мятежа. И только потом он наконец приказал расчистить лес и заложить Мехико. Вот только где? Кортес хотел утаить мистическое бессмертие Монтесумы, обманул всех, и нынешний Мехико стоит не на развалинах Теночтитлана…»
