Вера Космолинская - Драконье царство
— Нет! — мстительно ответил я.
— Чокнутый! — его меч пронесся слишком рядом, уже угрожающе. Это меня разозлило. Я тоже ударил серьезней. Гамлет протестующе вскрикнул и ответил очень «неосторожным» ударом, от которого всерьез пришлось уклониться мне. Странно. Мне это понравилось. Понравилось, что удар был настоящим, что это был бой на равных. Ну наконец-то!.. Не какие-нибудь разнесчастные саксы, не драконы и не мифические великаны, которые могут продержаться против нас «целых две минуты». А кто-то абсолютно мне равный, и по силе, и по знанию, и по возможностям хотя бы даже в любой момент устроить тут какой-нибудь взрыв, который оставит вместо нас во дворе только глубокую воронку. Я одновременно хотел убить его, и радовался, чувствуя странное громадное облегчение, и был ему за это благодарен. Да, даже за желание его убить!
Отовсюду неслись крики, кто-то все время попадался под ноги и тут же отлетал прочь. Нет, пострадавших не было, на это нам реакции хватало, даже без особого обращения внимания, пока мы с Гамлетом увлеченно гоняли друг друга по двору, выбивая искры из подворачивающихся колонн, стен, булыжников или бортика фонтана посреди двора, служившего одновременно поилкой лошадям.
Но вдруг во все это врезался совершенно инородный звон, одновременно сбивший движение и моего клинка, и вражеского — третий меч, нахально вклинившийся посередине. Одновременно мы остановились и развернулись к тому, кто его держал, не то, чтобы забыв друг о друге, но ненадолго прервавшись. Возможно, чтобы вместе устранить помеху.
— Это еще что?.. — осведомился я, и увидел Мордреда, который опустил меч и вместо него встал между нами сам. — Убирайся! — велел я, впрочем, не слишком недружелюбно.
В глазах Мордреда горел азарт. В походе он загорел и превратился в гору мускулов, в которой никто бы уже не заподозрил выкормыша монахов. Собственно, пожалуй, за последние недели он стал крупнее меня, и еще больше стал от меня отличаться, или… черт. В чем-то, стал еще больше походить.
— Прикажи мне! — парировал он, как будто я только что этого не сделал. Я глянул поверх его плеча на опешившего Гамлета, таращившегося на него во все глаза, опустил меч и покосился в сторону, на Олафа, ожидавшего наготове с деревянным ведром, доверху полным воды… где он его только взял? Вода-то понятно, что из фонтана, у которого мы все остановились — в центре красовалась здоровенная рыбина с разверстым ртом-чашей, из которого и била струя воды.
— Если прикажешь, я буду сражаться за тебя! — с отчаянным задором заявил Мордред. — Но ты не можешь подвергать себя опасности! — Как будто его кто-нибудь спрашивал.
— А ты — можешь? — поинтересовался я из чистого любопытства.
— Я — никто, — повторил он спокойно свои какие-то давно сказанные слова. «Я — никто» — слова Мордреда. «Меня не существует» — слова Гарета. И я все еще думаю, что у меня какие-то особенные проблемы, сильно отличающиеся от простых человеческих?
— Нет никакой опасности, — заверил я. — Мы только упражнялись. — Гамлет за спиной Мордреда будто стал сдуваться как воздушный шарик. С облегчением. — Ведь верно, Ланселот?
Ланселот откашлялся.
— Да, правда, — выдавил он насквозь фальшивым тоном, и принялся припрятывать меч в ножны, настороженно, впрочем, поглядывая на меня — сделаю ли я то же самое? Или подло нападу, как только все расслабятся. Я просто опустил меч острием в землю и дружелюбно улыбнулся.
— О, — промолвил Мордред. — Прости. — Но с места сдвинулся лишь на полшага. И все еще выглядел более внимательным, чем смущенным. И ничуть не взволнованным. Будто ему было совершенно все равно. Он серьезно относился к своему «никто».
Насколько он все-таки похож на меня? Что ж, если и правда похож, в чем-то это даже лестно.
И я вдруг понял, что оттаиваю, или уже оттаял. Какое-то время назад. Как-то внезапно. И все на свете, будто, стало куда проще. Я снова взглянул на Гамлета, переводящего взор с меня на Мордреда и обратно с таким видом, будто у него двоилось в глазах — а ведь мог бы давно привыкнуть к странностям нашей бурной жизни. Но он, кажется, даже немного позеленел, как от морской болезни. Что ж, кто знает, может, у него были свои причины. Посмотрел вокруг, на столпившийся чуть в отдалении смятенный народ, на бледного хмурящегося Кея, растерянного Бедвира, прищурившегося Галахада, иронично сложившего руки на груди и склонившего голову набок, испуганную Гвенивер, которую крепко удерживала в объятиях Линор, на Антею, напряженно стискивающую в руках свой «волшебный» жезл, которым она могла оглушить кого-то из нас, но понятия не имела, чем это может закончиться.
Все просто. И что бы там ни было — в сущности, неважно.
— Все отлично, Мордред, — сказал я, на самом деле это чувствуя. — И я чертовски рад, что вы вернулись!
Олаф спокойно отставил полное ведро в сторонку. Вода в нем только тихо колыхнулась.
И раз уж мне вдруг стало все равно, что происходит, я не стал разговаривать ни с кем, для кого это, как будто, имело значение. Я ушел вместе с Антеей, так и не пустившей в ход свой жезл — поблагодарить ее за это, а заодно — она казалась самой отстраненной из всех, а мне не хотелось погружаться снова в тот замкнутый круг, который, кажется, начал размыкаться. Нас тут же все оставили в покое. И ради меня, и ради ее жезла. От всех волшебников старались держаться подальше. А от нее, пожалуй, особенно. От Мерлина с Морганой, при мне, все равно ведь не увернешься.
— Что у тебя за проблемы с твоим Танатосом? — озабоченно спросила Антея.
— С кем? — переспросил я рассеянно.
— Ты знаешь. Ты ведешь себя так, как будто очень хочешь, чтобы тебя убили. Осознанно или нет. О, сознательно ты этого, наверное, не хочешь и ловко выбираешься из всех ловушек, которые сам же себе и подстраиваешь. Но подстраиваешь их снова и снова. Так не может долго продолжаться!
— Ну и прекрасно, должно же это как-то закончиться.
— Я не только о том, что происходит сейчас, а о том, что творилось тут с самого начала. Стать королем — это что, не сублимация идеи о самоубийстве?
— О!
— Высунуться и стать мишенью.
— Но послушай, делают же это все время нормальные люди… Или ты думаешь, что они все ненормальные?
Антея вздохнула.
— Ну что поделать, у всех есть Танатос. В той или иной степени… Лучше бы, конечно, ты сам догадался, ты же у нас умник. А теперь только закрываешь окошки в своей голове и продолжаешь улыбаться. Видел бы себя со стороны, сразу бы все понял… — Антея наконец пригляделась получше. — О нет, ты же знаешь, да? И давно?
— А что толку, если я не могу изменить мир?
