Роберт Харрис - Очищение
Все это Помпей послал в город в первый день, но сам остался за городской стеной. На следующий день, в его день рождения, начался собственно триумфальный парад. И начался он с пленников, которые были захвачены на Востоке: сначала шли армейские военачальники, затем официальные лица империи Митридата, группа предводителей пиратов, иудейский царь, царь Армении в сопровождении своей жены и сына и, наконец, как украшение этой процессии, семеро детей Митридата и одна из его сестер. Тысячи римлян на Форуме Блоария и в Большом цирке веселились и бросали в них куски навоза и комья земли — к моменту выхода на виа Сакра все они выглядели как ожившие глиняные статуи. Здесь, под наблюдением палача и его помощников, их оставили ждать и трястись от страха за свою будущую судьбу. Шум, шедший от Триумфальных ворот, возвестил о том, что их завоеватель наконец въехал в город. Цицерон тоже ждал, вместе с другими сенаторами, у входа в здание Сената. Я находился на противоположной стороне Форума и в то время, когда парад проходил между нами, периодически терял его из виду среди всех этих демонстраций величия. В этом параде двигались телеги с восковыми табличками, описывающими в подробностях все покоренные Помпеем страны — Албанию, Сирию, Палестину, Аравию и так далее, — а за ними следовали около восьмисот корабельных таранов, оправленных в бронзу, которые были сняты с кораблей, захваченных Помпеем у пиратов. На повозках располагались горы доспехов, щитов и оружия, захваченных у армии Митридата. За всем этим маршировали ветераны Помпея, хором скандирующие пошлые стихи об их командующем, и, наконец, на Форум выехал сам Помпей на своей украшенной драгоценными камнями колеснице, в пурпурной тоге, расшитой золотыми звездами и накрытой плащом Александра. Сзади него на колеснице стоял раб, которому полагалось непрерывно повторять на ухо Помпею, что он не более чем «просто человек». Я этому бедняге не завидовал; было ясно видно, что он действует Помпею на нервы, поэтому, как только возница остановил колесницу перед Карцером, Великий Человек столкнул беднягу с платформы и повернул свое выкрашенное красной краской лицо к грязной толпе пленников.
— Я, Помпей Великий, покоритель трехсот двадцати четырех наций, получивший право казнить и миловать от Сената и граждан Рима, объявляю, что вы, как вассалы Римской империи, должны немедленно, — он сделал паузу, — быть прощены и отправлены в ваши земли, где вы родились. Идите и расскажите всему миру о моем милосердии.
Это было так же великолепно, как и неожиданно, потому что у Помпея в юности была кличка Мясник и он редко проявлял такое великодушие по отношению к кому-либо. Сначала толпа выглядела разочарованной, а затем раздались аплодисменты, в то время как пленники, после того, как им перевели слова Помпея, протянули к нему руки, прославляя его на десятке иностранных языков. Полководец принял их благодарность, сделав округлый жест рукой, а затем спрыгнул с колесницы и направился в сторону Капитолия, где должен был совершить жертвоприношение. Сенаторы, включая Цицерона, последовали за ним, и я тоже был уже готов идти за ними, когда сделал удивительное открытие.
Теперь, когда парад завершился, повозки с доспехами и оружием направлялись вон с Форума, и я в первый раз увидел эти мечи и ножи вблизи. Я не специалист в том, что связано с оружием, но даже я понял, что эти новые клинки с изогнутыми восточными лезвиями и непонятными гравировками были точно такими же, как те, которые Цетег хранил у себя в доме и которые я осматривал накануне его казни. Я сделал шаг вперед, чтобы взять один из мечей, намереваясь показать его Цицерону, но легионер, охранявший повозку, грубо приказал мне убираться. Я уже собирался сказать ему, кто я такой и зачем мне это нужно, но, к счастью, передумал. Без лишних слов я повернулся и отошел в сторону, а когда оглянулся, то увидел, что легионер провожает меня подозрительным взглядом.
Цицерон должен был присутствовать на большом официальном банкете, который давал Помпей после жертвоприношения, и вернулся домой только поздно вечером — в плохом настроении, что случалось всякий раз, когда он слишком много времени проводил в обществе полководца. Он был удивлен, что я жду его, и внимательно выслушал рассказ о моем открытии. Я был очень горд своей проницательностью и ожидал, что он поблагодарит меня. Вместо этого он вдруг сильно рассердился.
— Ты хочешь сказать, — потребовал хозяин после того, как выслушал меня, — что Помпей посылал оружие, захваченное у Митридата, чтобы вооружить заговорщиков Катилины?
— Все, что я знаю, это то, что вид и клейма клинков были идентичными.
— Это слова предателя! Ты не смеешь так говорить! — прервал меня Цицерон. — Ты же видел могущество Помпея. Не смей больше упоминать об этом, слышишь?
— Прости, — сказал я, задохнувшись от смущения, — мне очень жаль.
— А кроме того, как Помпей смог бы доставить их в Рим? Он же был очень далеко отсюда.
— Может быть, их привез Метелл Непот.
— Иди спать. Ты говоришь глупости.
Но, очевидно, хозяин думал об этом всю ночь, потому что наутро его отношение к происшедшему изменилось.
— Думаю, что ты прав, говоря, что оружие принадлежало Митридату. В конце концов, они захватили весь его арсенал, и вполне возможно, что Непот привез часть его с собою в Рим. Но это не значит, что Помпей активно помогал Катилине.
— Конечно, нет, — согласился я.
— Это было бы слишком ужасно. Ведь те клинки предназначались для того, чтобы перерезать мне горло.
— Помпей никогда не сделал бы ничего, чтобы причинить вред тебе или государству.
На следующий день Помпей пригласил Цицерона к себе.
Повелитель Земли и Воды расположился в своем старом доме на Эсквилинском холме. За лето дом был сильно перестроен. Десятки таранов с пиратских кораблей украшали его стены. Некоторые из них были отлиты из бронзы в виде головы Медузы Горгоны. Другие напоминали рога диких животных. Цицерон до этого их не видел и сейчас рассматривал с неудовольствием.
— Представь, что тебе пришлось бы спать здесь каждую ночь, — сказал он, пока мы ждали, когда нам откроют ворота. — Это выглядит как гробница фараона.
И с тех пор хозяин часто в частных беседах называл Помпея Фараоном.
Перед домом, восхищаясь им, стояла большая толпа. Приемные комнаты были заполнены людьми, которые надеялись воспользоваться щедротами хозяина. Здесь были обанкротившиеся сенаторы, готовые продать свои голоса, деловые люди, надеявшиеся уговорить Помпея вложиться в их проекты, владельцы кораблей, объездчики лошадей, ювелиры и просто попрошайки, надеявшиеся разжалобить Помпея своими историями. Они проводили нас завистливыми взглядами, когда нас провели прямо мимо них в большую отдельную комнату. В одном ее углу стоял манекен, одетый в триумфальную тогу Помпея и покрытый плащом Александра, в другом — большой бюст Помпея, сделанный из жемчуга, который я видел во время триумфального парада. В центре комнаты, на двух козлах, располагалась модель громадного комплекса зданий, над которой стоял Помпей, держа по деревянной модели храма к каждой руке. Казалось, что группа людей позади него с нетерпением ждет его решения.
