Леонард Фолья - Плащаница из Овьедо
Обзор книги Леонард Фолья - Плащаница из Овьедо
Леонард Фолья, Дэвид Ричардс
Плащаница из Овьедо
Предисловие
Современная литература радует читателей разнообразием жанров и тем. Но, пожалуй, самой востребованной и популярной остается религиозная тематика: расследование тайн, связанных с Церковью, размышления о судьбе мира без Бога, поиски свидетельств жизни и смерти Христа. «Плащаница из Овьедо» продолжает это направление, но смещает акценты на моральную сторону вопроса и, кроме того, затрагивает еще одну актуальную проблему наших дней — суррогатное материнство.
Это не просто рассказ о судьбе женщины, решившей выносить чужого ребенка. Это увлекательная история, где переплелись последние достижения науки и художественный вымысел, фанатизм и здравомыслие, истинная любовь и жестокость.
В начале романа неизвестные злоумышленники проникают в святая святых католической церкви, в место, где хранится одна из главных реликвий христианского мира. Последнее, что видит священник, ответственный за ее хранение, — это скальпель, тянущийся к платку, который покрывал лицо Иисуса после смерти…
Далее читатели переносятся в Америку, в центре внимания — судьба главной героини. Ханне было всего двенадцать, когда ее родители погибли в автомобильной катастрофе. Прошло семь лет, но она так и не научилась жить с этой зияющей раной в душе. Дядя и тетя, приютившие ее в своем доме, не смогли и не захотели заменить ей родителей. Каждый день с ними — пытка для Ханны. А ведь ей так хочется тепла и любви, она стремится быть кому-то полезной, как учила ее мама. И вот, в ответ на ее невысказанную мольбу, судьба подбрасывает ей неожиданное предложение. Ханна видит объявление о поиске суррогатной матери. Она решается на этот отчаянный шаг в надежде заполнить пустоту в своей жизни и подарить радость другим людям.
Многие читатели, наверное, уже догадались, о чем пойдет речь далее. По известному чеховскому принципу, если в первом акте спектакля на стене висит ружье, то в последнем оно должно выстрелить. Так и здесь: плащаница и суррогатная мать связаны дьявольским экспериментом. Фанатики, используя последние достижения науки, хотят повторить события двухтысячелетней давности. Будет ли их эксперимент успешным? Авторы не дают окончательного ответа, предлагая каждому читателю самому решить эту загадку. Неожиданные повороты сюжета, переходы от размеренно-плавного повествования к динамичному подарят удовольствие ценителям современной литературы.
Сравнение с театром приходит в голову неспроста, ведь авторы романа много лет посвятили сценическому искусству. Леонард Фолья — постановщик популярных опер и спектаклей, с успехом идущих на Бродвее. Дэвид Ричардс — известный театральный критик, публиковавшийся в газетах «Вашингтон пост» и «Нью-Йорк тайме». Леонард Фолья и Дэвид Ричардс создали в соавторстве уже несколько книг и работают над следующей. Триумфальное шествие «Плащаницы из Овьедо» по книжным прилавкам всего мира доказало, что театральный дуэт может быть успешным и в литературе. Надеемся, что и нашим читателям этот роман принесет немало волнующих и приятных минут.
Глава 1
Как же ему повезло!
Последние сорок лет его жизни, посвященной служению Господу, прошли в стенах этого собора, среди позолоченных статуй, высоких арок и монументальной каменной кладки, которая с течением времени приняла цвет серого бархата. Такая красота всегда трогала его сердце.
Но каждый год именно этот день напоминал дону Мигелю Альваресу об истинном Божьем благословении, ниспосланном ему.
В этот день взору верующих представлялась драгоценная реликвия собора. Всего минуту архиепископ держал ее в своих высоко поднятых над алтарем руках, чтобы толпа, заполонившая неф, могла созерцать это доказательство чуда своими собственными глазами и преклонить колени перед его святостью. Обычно во время службы это здание четырнадцатого века наполнялось эхом покашливания, шагов и суеты поднимающихся и преклоняющих колени людей. Но именно в эту минуту, как и всегда, здесь воцарялась абсолютная тишина.
От одной мысли об этом по телу священника пробегала дрожь.
Закончив мессу, архиепископ поцелует серебряную раму, в которой находится реликвия, затем отдаст ее дону Мигелю, а тот спрячет ее за надежными стенами ризницы. Возложенная на него обязанность оберегать ее там, пока паства не покинет собор, была для священника долгом и наградой одновременно. Эта награда ожидала его, когда за последним прихожанином закрывались толстые дубовые врата собора и затухали свечи, прежде заливающие алтарь своим теплым желтым светом.
Тогда дон Мигель Альварес относил реликвию в ларец, находящийся в Камаре Санта, священной палате, «одном из самых сокровенных мест во всем христианстве», как любил он говорить о ней посетителям. А в те немногие моменты, когда гордость все же брала над ним верх, он называл ее «самым сокровенным местом».
Вот уже сорок лет дон Мигель сопровождал самую священную из реликвий в этом путешествии. Альварес мог бы совершить свою обязанность с закрытыми глазами — настолько хорошо он знал выложенный кафелем пол амбулатория, по которому ступали его ноги. Запаха земли и прохладного воздуха, идущего снизу, было достаточно, чтобы предупредить старика, что он находится перед окованными железом дверьми, закрывающими вход в Камару Санта.
С появлением дона Альвареса служитель, находящийся у дверей, снял массивный висячий замок, отодвинул засов и пустил его внутрь. Перед священником возник лестничный марш, поворачивающий налево и еще раз налево перед тем, как перейти в палату, которая была целью его путешествия. Миллионы паломников, не говоря уже о королях и папах, веками проделывали этот путь, чтобы, только узреть шкаф, в котором хранится то, что сейчас он держал в руках.
Дону Мигелю скоро должно было исполниться восемьдесят, и артрит беспощадно мучил его суставы. Но здесь он отступал. Исчезал, когда старик брал реликвию в свои руки. Тогда его охватывал восторг и появлялось чувство, что он не ступает, а парит над потертыми ступенями.
Он подошел ко вторым решетчатым дверям, через которые можно было увидеть разнообразные сундуки и ящики, таящие в себе множество других соборных реликвий. Служитель их тоже открыл, а затем удалился наверх, чтобы священник мог исполнить свою обязанность в уединении.
Как и много раз до этого, дон Мигель поместил реликвию в обитый серебряными пластинами ларец и преклонил колени для молитвы. Аарец следовало поместить на его первоначальное место в позолоченном шкафу, что стоял у стены. Но священник не спешил этого делать. Ведь мгновения, которые он проводил наедине со священной реликвией, размышляя о ее чудесном предназначении, были одними из самых грандиозных во всей его жизни.
