Вера Космолинская - Драконье царство
— О, ну конечно, очень разумно…
Лот продолжал что-то объяснять, а я снова подумал о Моргейзе. Если все они «притянуты» нашими мыслями и желаниями — может быть, это на самом деле такой подарок «судьбы»? И на самом деле, глупо от него отказываться? Это что-то идеальное, вызванное нашим сознанием. Мы сами «вызвали» все это к жизни. И теперь отказываться? Может быть, это просто трусость? Бегство от собственных желаний? Лицемерная игра с ними в прятки. Вдруг эти набившие оскомину навязчивые мысли снова меня взбесили. Ради чего? Ради оживления фантазий? Только чтобы подтвердить, что они фантазии, эрзац, подделка?! И ничуть не живы?! Как и мы сами?!
Наш мир тоже не существует — он где-то в другом измерении, в совсем других вероятностях, возможность которых здесь далеко не очевидна. И мы тут для него — то ли живы, то ли мертвы, в Авалоне, в загробном царстве. А окружают нас стальные стенки… «Януса».
Где угодно, где бы мы ни были.
Отделяя от мира живых, и от мира мертвых, отделяя один мир от другого, и нас от каждого из них — где бы мы ни находились…
— Так что ты там говорил о Кадоре? — переспросил я, пусть внезапно, но очень спокойно. — У меня есть кое-какие соображения, хотелось бы обсудить их с тобой. Праздники меня доконают. Пора бы заняться делом…
Немного позже, чтобы никто не помешал мне, я направился не в свои покои, где мог теперь оказаться кто угодно, даже Гвенивер, а во временно опустевшие покои Мерлина, где меня встретила только скучающая королева Мэб — подросшая грациозная кошечка, черная как уголек.
Я придирчиво оглядел помещение — толстые стены, узкие окна, вещи в комнате просто удобные и обычные и будто случайные, ничто не указывало на то, кто обитал здесь. Кроме черной кошки. Верно. Никто же не собирался тут обживаться. Или где бы то ни было еще?
Я уселся в кресло перед столом и, не включая передатчик, задумчиво посмотрел в сводчатый потолок. Королева Мэб, громко мяукнув, вспрыгнула мне на колени и выпустила коготки, чтобы надежней удержаться. Я засмеялся и подхватил ее на руки, ласково почесывая за ушком.
— Скучаешь, Тарси?… — спросил я беззаботно, и осекся. Кошка обратила ко мне загадочные золотистые глаза. Как-как я ее назвал?.. Королеву Мэб? Королеву сновидений?..
Я осторожно поставил разочарованно мяукнувшую кошечку на пол, и потянулся к передатчику. Немедленно выскакивать из комнаты — глупо, да и не помогло бы. Кругом только призраки. А оставаться в одиночестве было уже невозможно. Мне нужен был кто-то если не живой, то хотя бы такой же, как я. С кем можно было поговорить, не чувствуя отделяющих намертво стальных стенок. Будь это время, разные миры, или просто ложь.
XX. Сны
— Проснись! Проснись! — кричала Гвенивер.
О черт… Кажется, я ударил ее… Что-то упало. Я знал, что это была она. Так и знал, что этим все кончится… Ну, как фантазии? Хорошо швыряться ими по комнате?
Не очень-то хорошо… Верно?
— О боже. Прости. Я принял тебя за… Неважно. Тебе лучше не знать…
Гвенивер поднялась на ноги, все еще осторожно прикрываясь рукой, но в ее голосе не было страха, только искреннее беспокойство и любопытство.
— Что тебе приснилось? Артур?
— Просто сон. Одна жуткая тварь…
— И тебе часто снится такое?
— Да… Знаешь, Гвенивер… — в приглушенном свете бронзовой жаровенки, спасающей от ночной сырости, я разглядел то ли тень, то ли наливающийся вокруг ее левого глаза синяк. — Наверное, будет лучше, если мы найдем тебе другую спальню. Сделаем ее чудесной, удобной, и я не буду тебе мешать…
— Ну что ты, как так можно?..
Нда… я снова посмотрел на ее левый глаз. Определенно синяк. Она вдруг ойкнула от какой-то догадки:
— Это медведь? Тебе снился медведь, правда?
— Э… да… — от такой простой лжи стало легче. Как будто это на самом деле было так. Гвенивер улыбнулась, как будто удар, который она получила, ничего не значил. — Нет, — сказал вдруг я. Меня подзуживал какой-то внутренний демон. — Не медведь.
— Но ведь ты его совсем не помнишь? Может быть, во сне?..
— Может быть. Но нет. Ты помнишь, что я говорил в самом начале? О памяти, скрытой в полых холмах?
На ее лице закономерно отразился суеверный страх. Еще бы, среди ночи говорить о таких богомерзких пакостях… Да еще когда мне снится черт-те что, а может и вовсе — вселяется нечто… Вот теперь Гвенивер испугалась. Я отметил это с чем-то похожим на мрачное удовлетворение.
Когда я поднялся, она едва не шарахнулась в сторону — не то чтобы всерьез, рефлекторно, неуправляемо, будто спала, и ей могло присниться что-то страшное, но я прошел мимо, к столу, и открыл стоявший на нем большой резной ларец с секретом.
Хитрым замочком «ящика Пандоры».
В нужным отделении я нашел нужный флакончик и вернулся к ней. На этот раз она уже не вздрогнула, успев успокоиться.
— Что это?
— Просто хорошее снадобье. Надо же мне исправить свою оплошность.
— Такое случается, — она великодушно попыталась улыбнуться.
— А не должно, — сказал я твердо, снимая пробку. — Покажи мне, обещаю, теперь я буду нежен и осторожен.
— Ой… — сказала с легкой тревогой Гвенивер, когда состав был наложен. — Холодно!..
— Только не трогай, — я аккуратно поймал ее машинально поднятую руку. — Не бойся, сейчас это пройдет, и не будет ни боли, никаких следов к утру. Совсем. Тебе не придется быть снисходительной, говоря, что «так бывает», и объяснять кому-то, что это случайность. Просто — как будто ничего не было.
— О, — произнесла негромко Гвенивер после как-то вещественно прозвучавшей паузы. И снова едва удержалась, чтобы не коснуться рукой лица. Ее глаза приняли задумчивое выражение, будто она изо всех сил пыталась почувствовать то, чего ни почувствовать, ни увидеть не могла. — Совсем никаких следов…
— Верно.
— Гм. — Она скользнула по мне взглядом, и я ощутил себя странно уязвимым. — Это магия?
— Да нет, просто снадобье.
— Это магия, — слегка кивнула она своим мыслям. — Твои полые холмы. Вот почему у тебя нет шрамов. Их «как будто не было».
Я пристально посмотрел на нее и улыбнулся. Собственно говоря, именно это я и хотел ей сказать. При этом, как будто, не говоря. Последовательностью слов, действий, тоном, сменой тона, сменой темы. Ничего удивительного в том, что она догадалась.
— Каких чудовищ ты видел? Расскажи! — спросила она вдруг с совершенно детским любопытством.
— Ну нет! — рассмеялся я. — Иначе больше никогда не уснешь!
— Ты меня дразнишь! — вздохнула она облегченно и шутливо надула губки.
