Бернард Корнуэлл - Битва Шарпа
— Да, сегодня они задрали носы, майор, — согласился Шарп. Он посмотрел на кучера фургона. — Ну что, ты готов?
Кучер кивнул. Его фургон представлял из себя английскую четырехколесную фермерскую повозку с высокими стенками, запряженную тремя лошадьми цугом.
— Было раньше четыре лошади, — сказал кучер, когда Шарп забрался к нему на козлы, — но снаряд французиков прикончил Бесс, так что теперь я на трех. — Водитель вплел красную и синюю шерстяную тесьму в гривы лошадей и украсил бока фургона пробитыми шлемами и старыми подковами. — Вы знаете, куда мы идем? — спросил он Шарпа, в то время Харпер приказывал, чтобы стрелки забрались на ящики с боеприпасами, сложенные в фургоне.
— За ними. — Шарп указал направо, где с плато был более пологий спуск к южной равнине и где Легкая дивизия маршировала к югу под своими знаменами. Это была прежняя дивизия Шарпа, составленная из стрелков и легкой пехоты, считавшая себя элитой армии. Теперь она совершала марш, чтобы спасти 7-ю дивизию от уничтожения.
***
На расстоянии мили, за ручьем Дос Касас, возле разрушенного амбара, который служил ему штабом, маршал Андре Массена наблюдал, как новые британские силы оставили оборону плато, и маршируют на юг к осажденным красным мундирам и португальцам.
— Дурак, — сказал он сам себе, а потом повторил громким ликующим голосом. — Дурак!
— Ваше Величество? — переспросил адъютант.
— Первое правило войны, Жан, — объяснил Маршал: — никогда не посылай подкрепления туда, где терпишь поражение. И что делает наш англичанин, лишенный шлюх? Он посылает еще больше войск, которые будут уничтожены нашей кавалерией! — Маршал снова приложил подзорную трубу к глазу. Он видел пушки и кавалерию, идущие на юг с новыми войсками. — Или, возможно, он уходит? — размышлял он вслух. — Возможно, он хочет быть уверен, что сможет вернуться в Португалию… Где бригада Лупа?
— Прямо к северу отсюда, Ваше Величество, — ответил адъютант.
— Со своей шлюхой, несомненно? — спросил Массена недовольно. Яркое явление Хуаниты де Элиа в бригаде Лупа привлекло внимание и вызвало ревность в каждом французе.
— Точно так, Ваше Величество.
Массена с треском сложил подзорную трубу. Он не любил Лупа. Он видел в нем признаки своих амбиций и знал, что Луп растопчет любого, чтобы удовлетворить эти амбиции. Луп хотел быть маршалом, как Массена, он даже потерял глаз, как Массена, и теперь он хотел получить все те громкие титулы, которыми Император вознаграждал храбрых и удачливых. Но Массена не станет помогать Лупу в удовлетворении его амбиций. Маршал остается маршалом, подавляя конкурентов, а не поощряя их, поэтому сегодня бригадир Луп получит не самое почетное задание.
— Предупредите бригадира Лупа, — сказал Массена адъютанту, — что он должен отвлечься от своей испанской шлюхи и быть готов сопроводить фургоны через Фуэнтес-де-Оньоро, когда наши солдаты откроют дорогу. Скажите ему, что Веллингтон смещает свою позицию к югу и дорога на Алмейду должна быть свободна к полудню, и что задача его бригады будет состоять в том, чтобы сопроводить обоз к Алмейде, в то время как остальная часть наших войск прикончит противника. — Массена улыбнулся. Сегодня был хороший день для французов: день, чтобы добиться славы, день, чтобы захватить знамена противника и напитать речные берега кровью англичан, но Луп, решил Массена, не разделит эту честь. Луп будет охранять обоз, в то время как Массена и его орлы заставят всю Европу дрожать от страха.
***
7-я дивизия отступила к основанию небольшого горного хребта над ручьем Дос Касас. Они отступали к северу, лицом на юг, пытаясь заблокировать путь наступления мощных французских сил, посланных обойти армию с фланга. Издали они наблюдали, как две пехотные дивизии противника выстраивают колонны перед Поко Велья, но непосредственную опасность представляла многочисленная французская кавалерия, которая выжидала вне пределов досягаемости мушкетов 7-й дивизии. Уравнение, которое надо было решить девяти союзническим батальонам, было достаточно простым. Они могли сформировать каре и быть уверенны, что даже самая храбрая кавалерия в мире будет уничтожена, если попытается пробиться через плотные ряды мушкетных стволов и штыков, но пехота в каре слишком уязвима под огнем мушкетов и артиллерии; как только 7-я дивизия выстроится в каре, французы обрушат на шеренги союзников орудийный огонь, пока португальцы и красные мундиры не превратятся в беспорядочное кровавое месиво, и кавалерия сможет без помех добить обезумевших от страха уцелевших.
Британская и немецкая кавалерия пришли на помощь первыми. Союзническая кавалерия была в меньшинстве и никак не могла рассчитывать победить окружившую пехоту массу французов в нагрудных панцирях и шлемах с плюмажами, но гусары и драгуны предпринимали атаку за атакой, что препятствовало кавалерии противника изматывать пехоту.
— Держите их в руках! — приказывал майор британской кавалерии командирам эскадронов. — Держите их в руках!
Он боялся, что его людям не хватит здравого смысла и они бросятся в безумную атаку ради славы вместо того, чтобы возвращаться после каждой короткой стычки, перестраиваться и атаковать снова, поэтому он старался и поощрять их, и предостерегать, и требовать соблюдать дисциплину. Эскадроны сменялись, удерживая французскую кавалерию: одни сражались, а другие пока отступали под защиту пехоты. Лошади, покрытые кровью и пеной, дрожали, но раз за разом они шли рысью в шеренгах и ждали удара шпор, чтобы снова скакать в бой. Всадники крепче сжимали палаши и сабли и наблюдали за врагами, которые выкрикивали оскорбления в попытке спровоцировать британцев и немцев на безумную скоротечную атаку, которая откроет их плотные шеренги и превратит хорошо организованное наступление в безумную сшибку палашей, копий и сабель. В такой сшибке французское численное превосходство гарантировало победу, но офицеры союзников держали своих подчиненных в руках.
— К черту твой героизм! Держи ее, держи ее! — кричал капитан на всадника, лошадь которого сорвалась в галоп слишком рано.
Драгуны были союзнической тяжелой кавалерией. Это были крепкие всадники на сильных лошадях, вооруженные длинными, тяжелыми, прямыми палашами. Они не атаковали галопом, а выжидали, пока полк противника не бросится в атаку, а затем контратаковали шагом. Сержанты кричали на рядовых, требуя, чтобы те держали строй, обуздывали своих лошадей, и только в самый последний момент, когда противник был в пределах пистолетного выстрела, горнист протрубил атаку, лошадей пустили в галоп, и с воинственными криками всадники врезались в шеренги противника. Тяжелым палашам предстояла ужасная работа. Они отбили легкие сабли французских егерей и вынудили наездников пригнуться к шеям лошадей, в попытке избежать мясницких лезвий. Сталь врезалась в сталь, раненные лошади ржали и падали, потом труба пропела отбой, и кони союзников повернули назад. Некоторые французы пытались их преследовать, но британцы и немцы дрались близко к их собственной пехоте, и любой француз, подошедший, преследуя, слишком близко к португальским и британским батальонам, становился легкой мишенью для ротных мушкетов. Это была трудная, дисциплинированная и бесславная битва, и каждая противоборствующая сторона заплатила свою цену в людях и лошадях, но угроза нападения кавалерии противника была устранена, и благодаря этому девять пехотных батальонов уверенно продвигались к северу.
