Георг Борн - Анна Австрийская, или три мушкетера королевы. Том 2
— А!.. Так этим вы и были заняты?
— Да, ваше величество.
— Могу ли я узнать, в чем дело?
— Я составляю важный договор с Испанией, ваше величество.
— И он будет заключен, ваша эминенция?
— Надеюсь, ваше величество, если мои расчеты окажутся верными.
— До сих пор они всегда были точны, ваша эминенция.
— Благодарю вас за похвалу… Но теперь это зависит не от одного меня.
— Как это понимать, ваша эминенция?
— Сейчас успех моего последнего, очень важного плана во многом зависит от вашего величества. Осуществление его поможет укрепить ваш трон и лично для вас будет большой поддержкой.
— Вы совершенно справедливо придаете такую огромную роль этому договору, ваша эминенция, я согласен с вами, чувствуя заранее, что он будет очень много значить для Франции в будущем.
— Я рад слышать это от вас, ваше величество. Мне кажется уже сейчас можно рассчитывать на успех, так как вы благосклонно отнеслись к моим планам.
— Но каким же образом именно я могу способствовать их осуществлению?
— Вы играете здесь главную роль, ваше величество. Без вашего участия договор в том виде, в каком я его задумал, невыполним, — ответил Мазарини.
— Как это понять?.. Вы считаете необходимым путешествие в Мадрид?
— Мои планы идут дальше, ваше величество… Повторяю, без вашего согласия договор нельзя привести в исполнение.
— Но это нужно! Не скрывайте, в чем состоит моя роль?
— В браке вашего величества с инфантой Испанской! Людовик вскочил… этого он никак не ожидал! Мазарини
мягко улыбался успокаивающей улыбкой.
— Мой брак с инфантой, — вскричал Людовик, — ни за что, ваша эминенция!
— Позвольте узнать, ваше величество, почему этот союз так неприятен вам?
— Да, я скажу вам, господин кардинал! Я никогда не женюсь на инфанте, потому что… ну, потому что люблю другую!
Мазарини должен был сделать над собой большое усилие, чтобы не рассмеяться, — это вывело бы из себя молодого короля.
— Потому что любите, — повторил он, — неприятная помеха! Но я утешаюсь надеждой, ваше величество, что вы выбрали такую принцессу, союз с которой может иметь большее значение, чем брак с инфантой. В таком случае мой труд был напрасен, потому что если вы нашли державу, союз с которой может быть для вас важнее союза с Испанией, то я готов беспрекословно согласиться с выбором вашего величества.
Людовик смутился на минуту.
— Я сделал такой выбор, на который потребуется непременно согласие вашей эминенции, — сказал он, — но я надеюсь, что он польстит вам и заставит стать на мою сторону.
— Вы очень заинтересовали меня, ваше величество.
— Я прошу у вашей эминенции руки вашей племянницы Олимпии.
Наступила очередь кардинала испугаться.
— Ваше величество, вы это серьезно говорите?
— Я не привык шутить такими вещами, ваша эминенция.
— Этому не бывать! — вскричал Мазарини таким тоном и так горячо, что король рассердился.
— Как вы смеете! — гордо начал Людовик.
— Простите, ваше величество, я слишком погорячился, я не смогу, я никогда не осмелюсь дать свое согласие на брак моей племянницы с вашим величеством.
— Вы должны объяснить мне, на каком основании вы говорите это!
— Непременно, ваше величество, — ответил Мазарини, снова овладевший собой, — не обижайтесь на мои слова. Я говорю с вами, не как кардинал Мазарини, а как верный министр, не имеющий права ни на минуту терять из виду благополучие государства!
— Вы отделываетесь фразами, ваша эминенция, а я прошу ясных объяснений.
— Извольте, ваше величество. Брак с Олимпией Манчини, которую вы любите, не только возбудит недоверие народа и натолкнет его на мысль, что это дело моих рук и касается моего честолюбия, но и для нас самих впоследствии будет иметь самые дурные результаты. Предложив руку инфанте Марии Терезии Испанской, вы приобретете союзника, заключите договор, который, как вы сами сейчас признали, представляет для вас дело большой важности. Без этого союза мой план пошатнется, без этого брака договор, который так необходим Франции, не будет принят. Судите сами, ваше величество, не обязан ли я подчинить свои семейные интересы вашему благу, даже рискуя заслужить вашу немилость!
— Так придумайте более мягкий договор! Я сумею придать ему большее значение с помощью своих солдат, ваша эминенция.
— Ваше величество, позвольте мне еще сказать. Признаваемая всеми красота моей племянницы Олимпии увлекла ваше молодое сердце, но это проходит, ваше величество, и постепенно появляется более рассудочный взгляд, — это не раскаяние, а скорее, взгляд со стороны.
— Вы неправильно воспринимаете мою любовь к Олимпии, ваша эминенция.
— Я основываюсь на взглядах, которые ваше величество сами выразили сегодня… но ведь из жизненного опыта известно, что любовь с годами проходит! Тогда вам придется раскаяться, что вы не предложили руки инфанте Испанской. От этого позднего раскаяния я и хотел бы уберечь ваше величество и родную мне Олимпию. Предоставьте мне объясниться с племянницей, — вам, я знаю, это будет тяжело… Не сердитесь, что я своими холодными рассуждениями заставляю вас страдать в настоящую минуту… Я должен это сделать, ваше величество! Это мой святой долг по отношению к вам и к вашему государству! Людовик нервно ходил взад и вперед по комнате.
— Почему вы требуете от меня невозможного, — закричал Людовик, — почему я должен приносить в жертву государству все, что мне дорого?
— Все, ваше величество! Склонность к Олимпии Манчини, волнение вашего молодого сердца, вы называете всем? И чем же вам приходится жертвовать? Только браком с Олимпией! Но разве непременно надо обладать тем, что любишь? А мне случалось слышать, что любовь без обладания составляет высочайшее наслаждение души.
— Ну, ваша эминенция, такая любовь присуща только холодным скептикам.
— Ваше величество, позвольте мне лучше объяснить вам мои слова, тогда они, вероятно, не покажутся такими неприятными! Когда человек беспрепятственно достигает своих целей и желаний, когда любовь его находит удовлетворение, он вскоре начинает чувствовать пустоту вокруг себя. Теперь Олимпия для вас идеал, цель ваших стремлений… Сохраните к моей племяннице эти нежные чувства, окружайте ее вниманием, но не возводите в звание своей супруги! Таким образом, брак ваш с инфантой будет не жертвой для вас, а совершенно добровольным поступком, который вы должны сделать для вашего блага и благополучия Франции.
— Если бы вы могли знать, как это будет для меня тяжело, ваша эминенция!
— Очень могу понять, ваше величество, но обещаю, что вы раскаиваться не будете.
