Георг Борн - Анна Австрийская, или три мушкетера королевы. Том 2
— Теперь, готовясь отойти в другой мир и предстать перед высшим Судьей, я буду говорить свободно, не боясь унизить своего достоинства и своего титула. У меня теперь осталось единственное желание — облегчить свою надломленную душу.
— Если станут удивляться, почему я раньше не подумал об этом, и захотят воспользоваться этим обстоятельством, чтобы объявить мое признание недействительным, так я предупреждаю, что до сих пор скрывал эту тайну, не желая унизить свое светское величие, пока принадлежал к светскому кругу. Людей, стоящих высоко, только до тех пор и уважают, пока не знают об их ошибках и проступках в прошлой жизни.
— Бог будет милостив ко мне и позволит исправить зло, пока еще не слишком поздно! Я начинаю свою исповедь, в которой будет заключаться и краткий очерк моей прошлой, бурной жизни.
Больной передохнул несколько минут и твердо продолжал.
— Еще молодым человеком, приехав ко двору короля Генриха, я женился на графине де ла Морите, но, к большому своему сожалению, я не имел детей. Графиня горевала из-за этого, видя, как я страдаю, потому что лишен счастья быть отцом. Прошло едва ли десять лет после нашего супружества. Слабое здоровье моей жены стало слабеть еще больше, и, наконец, мы расстались навсегда. Она умерла, а я стал еще богаче, потому что у нее было большое приданое. Я искренне любил жену, и после ее смерти, несмотря на общие уговоры, даже со стороны короля, я не мог решиться вступить во второй брак. Прошло около пятнадцати лет, а я все еще оставался одиноким вдовцом. В это время ко двору была взята фрейлиной молодая девушка, не имевшая ни состояния, ни громкого имени, но обладавшая всеми лучшими качествами женщины, и замечательно хорошенькая. Я обратил на нее внимание. Фрейлине Антуанетте Флери минуло все го двадцать лет, мне было вдвое больше. Несмотря на это, я с каждым днем все сильнее и сильнее интересовался ею. Она умела держаться подальше от всех искушений придворной жизни и во всех отношениях представляла собой образец женственности и чистоты сердца.
— Даже теперь мое умирающее сердце сильнее бьется при воспоминании об Антуанетте… Она до сих пор живет в моей памяти.
— Я не боюсь открыть теперь вам эту тайну! Я очень виноват перед доверившейся мне девушкой, но в то время я умел найти себе оправдание и извинение в ее глазах, потому что был очень легкомысленным.
— Буду говорить короче. Антуанетта Флери скоро заметила, что я втайне выделяю ее. Она оставила двор королевы Марии Медичи и поступила в свиту принцессы Конде, вероятно, чтобы уйти от меня. Но и там я часто видел ее, потому что нередко посещал принца.
— Я любил Антуанетту, но мог ли я, герцог д'Эпернон, жениться на бедной фрейлине Флери, не опорочив себя в глазах общества? Этот вопрос не приходил мне в голову в то время, когда я еще добивался обладания Антуанеттой, он появился потом, когда я уже добился ее ласк, когда волнение в крови несколько утихло и уже начинал говорить холодный рассудок.
— Единственным моим оправданием, если только можно принять это за извинение, могло бы быть то, что фрейлина Флери, заметив мои страстные взгляды, стала сама использовать различные женские уловки, чтобы покорить меня окончательно. Ее очень манил герцогский титул, она стала мечтать о герцогской короне. Ее привлекал не столько я, поскольку я был уже далеко не молодым человеком, сколько мое положение в обществе.
— Что такое мы, мужчины, когда хорошенькая женщина задается целью подчинить нас своей воле? Кто из нас устоит перед красотой, тем более, если красавица является во всеоружии своих чар.
— Антуанетта давно умерла и я не хочу дурно говорить об усопшей. Всем своим видом она показывала, что разделяет мою склонность к ней, благосклонно принимала мои уверения в любви к ней. Раньше на все заманчивые предложения мужчин при дворе она отвечала категорическим отказом, а мне соглашалась отдаться, надеясь, что я сделаю ее своей женой.
— В Венсене был какой-то праздник, на котором должны были присутствовать принц и принцесса Конде. Случай был вполне подходящий для того, чтобы увидеться и, возможно, стать еще ближе. Все поехали кататься в лес. Антуанетта была в числе амазонок. Я подъехал к ней неожиданно для других и даже для самого себя, мы отстали от многочисленной кавалькады, что, впрочем, сделали и другие пары, чтобы свободнее поболтать наедине.
— Мы с Антуанеттой свернули на узенькую тропинку, в чащу леса. Наши лошади вдруг испугались перебежавшего нам дорогу стада оленей. Я быстро справился со своей лошадью, но Антуанетту лошадь все же сбросила и через несколько мгновений остановилась с громким ржанием.
— Я испугался. Фрейлина лежала без чувств. Я соскочил с лошади, подбежал к Антуанетте и, опустившись на колени, начал звать ее, но с ужасом увидел, что она не приходит в себя.
— Напрасно я искал глазами кого-нибудь из камер-фрау. Поблизости никого не было видно. Временами голоса слабо доносились издали. Мне попался на глаза стоявший немного поодаль один из тех домиков, которые устраиваются в лесу для отдыха короля во время охоты. Мне пришла в голову мысль отнести туда Антуанетту, чтобы она там отдохнула и пришла в себя.
— Только я к ней наклонился, она открыла глаза и робко оглянулась вокруг. Я попросил позволения проводить ее в домик, помог ей подняться. Она была очень испугана, но не ушиблась, и тихо пошла, опираясь на мою руку. Я отворил перед ней двери, подвел ее к софе, стоявшей около одной стены хорошенькой комнатки и попросил лечь отдохнуть. Она легла, а я пошел за лошадьми.
— Свою я привязал, а лошадь фрейлины была так смирна, что даже дала взять себя за узду, я привел их к домику, зацепил поводья за сучок дерева и вернулся к Антуанетте, которая уже совершенно оправилась от испуга.
— Мы были одни среди глубокой лесной тишины. Меня внезапно охватила страсть. Я упал перед Антуанеттой на колени. Полусидя, полулежа на софе, — она отталкивала меня, а я обнимал ее и говорил о своей любви. Она, сознавая опасность этой минуты, старалась встать, просила меня проводить ее к остальному обществу, но я умолял ее остаться, не тратить драгоценных минут, которые больше не вернутся… Антуанетта, наконец, сдалась… красота девушки совсем отуманила меня, и грубая страсть победила рассудок.
Когда час спустя я вышел с Антуанеттой из домика, она крепко опиралась на мою руку, локоны ее распустились, щеки побледнели, глаза были томными и утомленными. Я помог ей сесть на лошадь, вскочил сам, и мы молча поехали дальше, чтобы как можно незаметнее присоединиться к остальной компании.
— Нам удалось отыскать ее, в темноте никто не заметил, как мы, понемногу смешавшись с толпой гостей, вместе с ними подъехали к замку. После этого мне надо было жениться на Антуанетте, но тут появились препятствия, которые в то время казались мне основательными, тогда как теперь я совершенно иначе смотрю на них. Я очень дурно поступил, воспользовавшись обстоятельствами, а эта ошибка, как всегда, повлекла за собой другую, еще большую.
