Михаил Попов - Темные воды Тибра
Чего же ему теперь надо?
Что же такое он хочет рассказать?
Мелкие мурашки побежали по великолепной, холеной коже красавицы.
– Долго ты будешь молчать?
– Сейчас, сейчас я все скажу. Я прошу тебя еще раз подтвердить, что ни слова из сказанного сейчас между нами до слуха обожаемого Луция Корнелия Суллы не дойдет.
Неприятная морщина скользнула по переносице Валерии.
– Я же уже один раз дала слово. И потом, коли уж ты доверился женщине, как сказано у Пиамбра, – терпи.
Карма склонил голову.
– Согласен с тобой. В это предприятие, которое может стоить мне дорого, даже слишком дорого, заставила меня пуститься одна лишь любовь к Сулле. Я хотел убедить тебя, что встреча с тобой для него смертельно опасна.
– Опасна? Смертельно? Да не смеши!
– Я говорю правду.
– Все те сотни азиатских царевен и шлюх были ему на пользу, а я – во вред?! Не кажется ли тебе, что ты оскорбляешь меня, человек, похожий на обезьяну?!
Карма энергично и серьезно замотал головой:
– Нет, нет. Все дело в том, что по отношению ко всем ним он был холоден…
Глаза Валерии медленно налились сиянием.
– А по отношению ко мне…
– Он, кажется, увлекся тобой.
Красавица вскочила и закружилась по беседке. Она была в полном восторге и не скрывала этого. Госпожа никогда не стесняется раба. Она что-то щебетала, хихикала, улыбалась, слегка хлопала себя руками по щекам, а потом вдруг остановилась.
– Но ты сказал, что это опасно?
– Чем, ты хочешь спросить?
– Хочу и спрашиваю: чем?
– Дело в том, что Луций Корнелий Сулла женат.
Озабоченность появилась в облике девушки.
– Женат? И никто об этом не знает? В целом Риме никому ничего об этом не известно, чушь!
– Мне же известно.
– Что тебе известно, рассказывай немедленно. Его жена здесь? Почему он ее прячет? Она уродлива?
Карма улыбнулся, кажется, ему удалось вывести это слишком самовлюбленное полноценное существо из себя.
– Нет, ее здесь нет.
– Вот видишь. Она кто? Царица, простолюдинка, а может быть, какая-то змея? Что ты молчишь?
– Третье ближе всего к истине.
Валерия вдруг сжалась и медленно села на свое прежнее место.
– Говори.
– Уже в сотый раз я должен буду сказать, что мы путешествовали по Азии. И в одном из городов…
– Каком?
– Есть такой небольшой город Нимр неподалеку от Эфеса. Сулла женился на дочери местного бога.
– Ах, бога! – Валерия весело захохотала, но смех ее так же быстро прервался, как и возник. – Имеется в виду истукан, высеченный из камня, да?
– Насколько я понял, нет.
– Так ты не знаешь точно?
– К этой дочери Сулла входил один.
– А ты в это время беседовал с отцом ее, богом? – ехидно спросила собеседница.
– Нет, я беседовал с верховным жрецом, он-то мне и поведал о том будущем, которое грозит мужу богини, если он ей изменит.
– Как ее зовут?
– Истина.
– Жуткое имя. И история вся какая-то глупая. Жрец обманул тебя. Сколько раз потом Сулла изменял своей женушке и что плохого с ним случилось?
– Погоди веселиться…
– Да понятно мне все, ты пришел меня запугивать, чтобы я отказалась от человека, который так мне нравится, только с одной целью. Ты боишься, что с моим появлением при Сулле пропадет твое влияние, что я заменю ему тебя…
Валерия остановилась, сообразив, что говорит глупости.
– Прекраснейшая, ну подумай сама над своими словами, какая и в каком отношении может быть конкуренция между тобой и мною?
Красавица покраснела.
– Но все равно твоя история с этой азиатской женой выглядит неубедительно! – Губы ее сердито надулись.
– Она выглядит неубедительно потому, что рассказана не до конца. А суть вот в чем. Изменой, по мнению этого жреца, будет считаться не совокупление с какой-либо женщиной, даже не женитьба на ней и даже не рождение детей от нее.
– А что же тогда?!
– Любовь. Если Сулла полюбит, он станет клятвопреступником и должен будет приготовиться к самому страшному.
– К чему?
Карма развел узкими руками и изумленно поднял брови.
Валерия задумалась. Думать долго, как всякая красивая женщина, она была не в состоянии.
– Ты рассказал Сулле об этом разговоре?
– Разумеется.
– И что он?
– Он рассмеялся мне в лицо.
Валерия передразнила гримасу Кармы.
– В такое лицо очень даже хочется рассмеяться.
– Благодарю тебя, прекраснейшая.
– Если обиделся – дурак. А я считаю, что должна относиться к этой истории так, как к ней относится он.
– Думаю, сейчас он о ней уже слегка подзабыл.
– Вот видишь!
– Но ты обещала мне ничего о ней не говорить ему.
– То есть?
– Пообещав молчать о нашем разговоре, ты пообещала молчать и об этом.
Валерия наморщила лоб.
– Ты поймал меня в ловушку.
– Клянусь Юноной, нет, нет и нет. Я просто слишком дорожу жизнью и будущим своего хозяина, поэтому я хотел заручиться твоей поддержкой.
– Не понимаю.
– Ты любишь его, Валерия?
– Кажется, да.
– Ты не просто увлечена величием имени и славою этого человека?
– Нет, я люблю его.
– Не корысть влечет тебя к нему?
– О нет, я его люблю.
– Не жажда новых ощущений?
– Нет, нет и нет!
– Ты любишь его?
– Да. Да!
– Тогда умоляю тебя, оставь его.
– Почему?
– Твоя любовь убьет его!
– Из-за бормотания какого-то азиатского жреца? Может быть, вообще неправильно тобою понятого. Я должна отказаться от величайшего счастья! Убирайся вон!
– Ты не любишь его.
– Что?!
– Любовь должна оберегать то, что любит.
– Рабская любовь, такая, как твоя. Ты сделал свое дело, ты можешь…
Карма тяжело, кривовато встал со своей скамеечки.
– Нет, я не сделал своего дела.
– Что еще?! – недовольно покосилась на него Валерия.
– Я должен передать тебе приглашение своего хозяина прибыть к нему на виллу сегодня вечером. Он сказал, что будет очень ждать тебя.
Произнеся эти слова, Карма развернулся и, почему-то прихрамывая, зашагал прочь по каменному полу.
Валерия разжала ладонь, в которой держала золотую монету, ту, что собиралась вручить счастливому вестнику, и швырнула вслед рабу.
Глава третья
Карма (продолжение)
79 г. до Р. Х.,
675 г. от основания Рима
Густая безлунная тьма лежала на землях Кампании. Покрыты ею были виноградники, оливковые рощи, шеренги кипарисов вдоль дорог, пологие холмы, только ленивый лепет прибрежных волн жил какой-то своей жизнью.
Тьма легла и на огромную виллу диктатора неподалеку от Кум. Четыре светильника, собравшие вокруг себя огромные рои всевозможных насекомых, горели по углам террасы, обращенной к невидимому морю. Впрочем, двух людей, стоявших в обнимку у перил террасы, недосягаемость моря ничуть не волновала, с них достаточно было того роскошного черного театра, который являл им гигантский распахнутый небосвод.
