Николай Черкашин - Нелегал из Кенигсберга
В семь утра, оставив Петровича с лейтенантом на хозяйстве и строго-настрого наказав им не вступать в общение с хозяевами и соседями, Лунь и Лобов выехали на «опеле» за ворота. За рулем сидел Сергей, он хорошо знал Минск и довольно скоро выбрался на нужную трассу. Путь к Ирининому дому пролегал через центр, и Лобов с трудом узнавал знакомые улицы. Все здесь носило следы жесточайшей бомбардировки. А вокруг привокзальной площади и вовсе застыл зловещий хоровод многоэтажных руин. Редкие прохожие жались к стенам — подальше от проезжей части, по которой громыхали то танки, то крытые грузовики-фуры, то с пулеметным треском проскакивали стайки мотоциклистов. На углах появились чистильщики обуви — либо пацаны, либо старики поджидали клиентов в армейских сапогах. Двое подростков несли на палке тяжелый чемодан, с трудом поспевая за лощеным фельдфебелем. Такое Лобов видел разве что на картинках из жизни британских колоний. Увы, теперь это был его родной Минск. Родной, потому что здесь он нашел и свою главную работу, и свою настоящую любовь…
Ну вот наконец и улица Немиги, и угол знакомого сквера…
Дом Ирины — трехэтажка из темно-красного кирпича — еще издали вызвал недобрые предчувствия. Его черепичная крыша рябила черными дырами, а над разбитыми окнами второго и третьего этажей чернели языки пожарной копоти. Подъехали поближе. Сергей выскочил из машины и бросился к знакомому подъезду. Полусорванная дверь преградила ему путь. Сердце защемило.
— Да нет тут никого! — сказала бабка, вынося из дома узел с недосгоревшим скарбом.
— А где же все? — от растерянности Сергей спросил ее по-русски, и бабка, не замечая, что немец говорит не по-немецки, пожала плечами:
— А кто где! Расселились после пожара по родным да знакомым.
— А тут Ирина жила в 8-й квартире… Молодая женщина. Где она?
— Беленькая така?
— Ну да! Золотистая! — слабая надежда затлела в душе.
— Да кто ж ее знает…
— Она хоть жива?!
— Да вроде видела я ее на рынке — шторы продавала… А вы ей кто? Родственник али так?
— Родственник, родственник! — нетерпеливо подтвердил Сергей, и бабка недоуменно покосилась на его погоны.
— Что, из самой Германии родственник?
— Где этот рынок? — не ответил на ее вопрос Сергей.
— Рынок-то за костелом на Немиге. Только не рынок это, а самая настоящая барахолка. У кого что есть, тот туда и несет…
Бабка явно рассчитывала на продолжение интересного разговора с надеждой окончательно выяснить родственные отношения белокурой соседки с этим немецким солдатом, но «немец», зажав пилотку в кулаке, бросился к машине.
— Она жива, она где-то здесь! — торопливо пояснял он Луню. — Бабка видела ее на барахолке, а барахолка тут неподалеку…
Не ожидая одобрения командира искать Ирину на рынке, он рванул машину с места.
— Погоди, погоди! — остановил его Лунь. — Во-первых, немецким офицерам запрещено шляться по рынкам. Во-вторых, для рынка еще рановато…
— Что же делать? Как ее найти?
— Найдем! Все надо делать цивилизованно. У нее наверняка есть аусшвайс. А раз так, значит, в полиции знают ее адрес. Фамилия, имя, отчество?
— Ирина Алексеевна Суровцева.
Разыскали ближайший полицейский участок. Лунь важно, как подобает немецкому офицеру, вошел внутрь. Сергей тихо восхитился: как уверенно тот чувствует себя среди всех этих враждебных людей — полицаев, немецкой солдатни, всего, что нагрянуло, навалилось, придавило его город. Он тихо сидел за рулем, томительно выжидая минуты… Лунь степенно вышел из полицейского участка, помахивая листком бумаги.
— Язык, он не только до Киева доведет… Поехали в гости к твоей красавице!
Ирина по полицейской справке жила на Пинской улице, в доме 12. Лобов знал эту улицу, в этом доме жила Виктория Викторовна, Виквика, старший корректор редакции. Конечно же, Ирина должна была остановиться у своей подруги. Как ему сразу это в голову не пришло! Но когда Сергей постучал в знакомую дверь, оттуда выглянул небритый, похмельного вида дядя и ничего вразумительного сказать не мог. Толковал про некую Полину Карповну и уверял, что никакой Виктории Викторовны здесь нет, что вся квартира принадлежит ему и никаких посторонних лиц в ней нет и не будет.
Оборвалась последняя ниточка.
— Ладно, — тяжело вздохнул Сергей, — тогда давай двинем ко мне, заберем мои вещи. Если они, конечно, там остались.
— Думаю, что не стоит этого делать, — возразил Лунь. — Ни к чему тебе там светиться. Да еще в немецкой форме.
— Баба Ядзя свой человек. Никому никогда не выдаст. У нее можно было бы и нам всем разместиться. Или как запасной аэродром держать.
— Уверен? — уточнил Лунь. Мысль о «запасном аэродроме» ему понравилась.
— Как в себе самом!
— Ну, тогда крути «баранку».
Через четверть часа Лобов притормозил возле ворот бабы Ядзи.
— Накинь плащ-палатку, — велел Лунь. — А то напугаешь старушку до смерти.
Сергей набросил камуфляжную накидку и, оставив пилотку на сиденье, выбрался из машины. Он постучал в дверь и чуть не свалился с крыльца: дверь ему открыла… Ирина! От неожиданности оба опешили, а потом просто вцепились друг в друга, задыхаясь в объятиях, в невысказанных словах, в нахлынувшем счастье. Ирина увела его в его же флигелек, куда она перебралась после пожара, после гибели Виквики, после всех ужасов воздушных налетов, немецкого вторжения и «нового порядка».
— Я знала, что только здесь я смогу тебя найти! Что ты обязательно вернешься! Что ты заговоренный! Так баба Ядзя сказала. А она такую жизнь прожила, что и во сне не приснится…
— Она в доме?
— Нет. Уехала к брату в Пуховичи. Там полегче будет. А я вот здесь перебиваюсь.
— Почему не уехала с редакцией?
— Уехала бы. Но они так быстро собрались, да и никого из гражданских не взяли. А ты-то как?!
Вместо ответа Сергей жадно припал к ее губам. В перерывах между поцелуями он сбивчиво рассказывал свою эпопею, пока не хлопнула калитка и не захрустел гравий под сапогами Луня.
— Вон мой командир! Идем, познакомлю. Только ты не пугайся — он в немецкой форме. Так надо!
Лунь встретил Ирину с улыбкой, будто давнюю знакомую.
— Очень рад! Сергей так вас искал, так ждал… И слава богу, не зря!
— Ой, да идемте на кухню! — всполошилась Ирина. — Я вас покормлю с дороги!
Угощение было более чем скромным: тушеная капуста с отварной картошкой — все, что еще можно было купить на те скудные гроши, которые Ирина выручала от продажи своих нарядов и украшений. Зато кофе из остатков довоенных запасов был отменно хорош!
— Как у вас с немецким? — спросил Ирину Лунь и слегка проэкзаменовал ее.
