Михаэль Пайнкофер - Тень Тота
— Зло, — без выражения прошептал Камаль. — И спустя тысячелетия оно все еще ходит по земле…
Сара не знала, что делать. Все ее существо возмущалось при виде такого варварства, и к ужасу от кровавого деяния примешивался безудержный гнев на неведомого врага. Она с отвращением воткнула саблю Хейдна и песок и встала; в своем негодовании она не осознавала, что тем самым открылась пулям врага.
— Черт подери! — выкрикнула она в темноту. — Что это значит? Где вы прячетесь? Выходите, подлые трусы, или у вас даже нет мужества показаться беззащитной женщине?
Сара вглядывалась в ночь, зная, что страшный враг где-то во тьме. И тут вдруг из мрака показалась еще одна тень. Всадник в черном… Его лицо было замотано до самых глаз, мерцавших в скудном свете.
— Ну же! — в негодовании воскликнула Сара. — Неужели это опять крысы пустыни?
Таинственный всадник не реагировал. Он приблизился на расстояние примерно двадцати метров и держался очень уверенно, словно зная, что в него никто не выстрелит. Затем остановил лошадь и пронзил Сару таким взглядом, от которого у нее кровь застыла в жилах.
— Вы потерпели поражение, — сказал он по-английски с сильным арабским акцентом. — Или вы соглашаетесь на наши условия, или не доживете до утра.
— Вы ставите нам условия? — дерзко спросила Сара. — После того как погубили стольких наших людей?
— Павшие есть по обе стороны, — раздался ответ, — но вас мало, и у вас почти не осталось патронов. Еще одной нашей атаки вы не выдержите. Поэтому советую принять наши условия, или вы все подохнете как собаки.
— И каковы же они? — Саре не хотелось признаваться себе в этом, но главарь людей в черном был прав в каждом своем слове. — Может, вы хотите продать нас нубийским работорговцам?
— Нет. Мы лишь требуем выдать нам одного-единственного человека — Сару Кинкейд.
Когда Сара услышала это требование, ее затошнило, однако она сохранила самообладание. Не выдержал Камаль.
— Ля! — воскликнул он. — Об этом не может быть и речи!
— Он прав, — согласился с ним сэр Джеффри.
— Тогда вы все погибнете, джентльмены, — сказала Сара.
— Мы и так погибнем. — Камаль покачал головой. — Я уже говорил тебе, Сара: эти люди несут разрушение, за ними следует смерть. Что бы они тебе ни наобещали, они всех нас убьют.
Сара прикусила губу. Она видела, как на нее смотрели женщины и дети; они не понимали английского языка, но кажется, догадались, чего требовал всадник, и в их взглядах светилась слабая надежда. Надежда, которую Сара могла оправдать, а могла и разрушить…
— Если я сдамся, что случится с моими спутниками?
— Их отпустят.
— Кто гарантирует мне, что вы сдержите слово?
Сара могла поклясться, что лицо под платком растянулось в злобной ухмылке.
— Никто. Тебе придется довериться нам.
Сара учащенно дышала. Чтобы понять, в какой степени можно доверять этим людям, стоило лишь вспомнить судьбу бедного Фарнсворта. Люди в черном еще раз продемонстрировали, что их не остановит ничто. И добровольно пойти к ним?
— Не надо, Сара, — умоляюще сказал Камаль, кажется, прочитав ее мысли. — Это неразумная сделка…
— Неразумная? — Сара покачала головой. — Здесь безвинные женщины и дети…
— Эти женщины и дети — туареги, — с гордостью произнес Камаль. — Их жизнь — борьба, и в нужный момент они поступят правильно.
— То есть погибнут, если я не сдамся.
— Эта опасность угрожает им в любом случае. Потомки Мехерет никогда не держат слова. Предательство следует за ними как тень, понимаешь?
Сара кивнула. Она помнила слова старого Аммона; вероятно, Камаль прав. Но обрекать на верную гибель всех этих женщин и детей на основании предположения? Конечно, Сара боялась, но, пока сохранялся хоть малейший шанс, что на этот раз люди в черном сдержат свое слово и невинные будут спасены, другой возможности не было. И Сара твердо сказала:
— У меня нет выбора. Если я откажусь, мы погибнем. Атак остается шанс, что вы выживете.
— Такого шанса нет, это обман, — настаивал Камаль.
— Но откуда же мы знаем? — поддержал Сару Мильтон Фокс. — А если допустить, что он говорит правду? Что на сей раз они сдержат слово? Мне кажется, это разумнее, чем отказываться от всяких переговоров и ждать неизбежного конца.
— Простите, инспектор, — сказал сэр Джеффри, — но вы трус. Спасая собственную шкуру, вы не гнушаетесь выдать варварам женщину, которую обязаны защищать.
— Обязан защищать? — Фокс приподнял тонкие брови. — Но я не телохранитель леди Кинкейд, не ее личный сопровождающий и не принимаю ваших возражений, сэр Джеффри.
— Не принимаете? — Сэр Джеффри с укоризной посмотрел на него. — Ну не принимайте. Только как же вы станете смотреть в зеркало, не сгорая при этом всякий раз со стыда? Леди Кинкейд, — обратился он к Саре, — я поражен вашим мужеством и выдержкой, но не допущу, чтобы вы предали себя в руки врага. Если вы решитесь идти, я пойду вместе с вами.
— Это по-рыцарски, сэр Джеффри, — ответила Сара, — но потребовали только моей выдачи, и я не допущу, чтобы…
— Я тоже пойду, — сказал Камаль и встал, сняв с лица повязку.
— Нет, Камаль, я этого не хочу. Ты уже слишком много сделал…
— Это мое решение, — перебил ее вождь туарегов. — Иншаллах.
В его голосе звучала непреклонная решимость, и Сара поняла, что возражения бесполезны. Эта преданность так тронула ее, что на какое-то мгновение ей отказал голос. Как же далеко они ушли от Каира — во всех отношениях… Сара переводила глаза с одного на другого, оба кивнули. Она глубоко вздохнула, втянув в себя ночной воздух, пропитанный горьковатым дымом, и снова обернулась к человеку в черном.
— Я согласна, — твердым голосом сказала она. — Я пойду к вам, если вы отпустите людей.
— Конечно, — ответил всадник.
— Кроме того, меня будут сопровождать два джентльмена.
Человек в черном рассмеялся.
— Если это доставит им удовольствие… Никто не может сказать, что мы несправедливы к своим врагам.
— Это верно, — едко сказала Сара, бросив взгляд на труп лейтенанта Фарнсворта. — Однако я требую гарантий. Я требую, чтобы наши люди немедленно ушли. Я требую для них воды и восемь верблюдов для перевозки детей и раненых.
— Чего еще ты требуешь, женщина?
— Если вам приказано доставить меня живой, то вы выполните все мои требования, — спокойно отозвалась Сара, вызывающе глядя на всадника.
Тот ответил не сразу, но в конце концов кивнул:
— Мадбут.
Камаль с благодарностью посмотрел на Сару, а затем обменялся несколькими словами с туарегами. Поскольку они говорили на своем языке, Сара не могла понять, о чем шла речь, но Камаль говорил возбужденно и отчаянно жестикулировал. Воины покивали и начали готовиться к отходу. Так как туареги были кочевниками и привыкли менять места обитания, они быстро сложили то немногое, что у них осталось, — в основном воду и провиант. Огнестрельное оружие без патронов было бесполезно, но они все же взяли его с собой. Привели восемь верблюдов, неприкаянно стоявших посреди дымящихся обугленных руин лагеря, и нагрузили их самым необходимым. Раненых, в их числе Стюарта Хейдна, все еще не пришедшего в сознание, положили на сделанные из шестов разрушенных палаток носилки.
