Ольга Крючкова - Меровинги. Король Австразии
Буквально кожей ощутив его непривычную отчужденность, Ламентия поняла, что в их отношениях наступают серьезные перемены.
– Господин, вы надумали жениться? – первой нарушила она затянувшееся молчание, осмелившись на весьма дерзкий для ее статуса вопрос.
– Да, – просто и коротко ответил тот, продолжая рассматривать процесс поглощения сухих яблоневых веток языками пламени.
– А между нами… все останется по-прежнему? – робко поинтересовалась девушка.
– Не знаю… Возможно, – уклончиво ответил Теодорих, не желая обижать Ламентию. Она любила его, и он это чувствовал.
– Не желаете ли вина, мой господин?
– Можно, пожалуй, – согласился король, поднимаясь со шкуры.
Облачившись в просторную тунику, он проследовал к креслу и удобно расположился в нем в ожидании обещанного напитка.
Ламентия скрывать наготы не стала – в красоте своего тела она не сомневалась! – и, обнаженной приблизившись к столу, начала уже разливать вино по чашам, как вдруг ее внимание привлек лежавший тут же, на столе, портрет девушки. Поддавшись женскому любопытству и отставив на время кувшин с вином в сторону, она пристально вгляделась в изображение.
– Ну и как тебе юная дева на миниатюре? – донесся из-за спины голос короля.
– Это ваша избранница и… будущая жена?
– Да. Бургундская принцесса Суавегота.
– Красивая девушка, похожа на римлянку.
– Ее мать была римского происхождения. А отец ее…
Но Ламентия уже не слушала венценосного любовника: с болью в сердце она вдруг осознала, что юная красавица с портрета завладеет королем Теодорихом целиком и полностью.
* * *Отряд из пятидесяти человек, возглавляемый Теодорихом, достиг старой юго-восточной римской дороги и разбил шатры близ военного гарнизона. Ожидание кортежа невесты растянулось на несколько дней.
Наконец с противоположной стороны границы, прямо в чистом поле, где не было ни малейшего намека на дорогу, появились силуэты всадников, меж которых мелькал белоснежный паланкин принцессы. Сгорая от нетерпения и поддавшись юношескому порыву, Теодорих вскочил на коня и помчался навстречу процессии.
Суавегота меж тем пребывала в смятении.
– Вот и граница… Прощай, Бургундия! Прощай, Иер-сюр-Амби! Что ожидает меня в Австразии? Каким мужем станет мне король Теодорих? – растерянно вопрошала она камеристку.
– Не волнуйтесь госпожа, все будет хорошо, – успокаивала ее та. – Говорят, король Австразии, хотя и не молод, зато красив и благороден. А что еще нужно женщине?
– Я ни разу не видела его. Неизвестность меня пугает…
– Да вот как раз кто-то скачет нам навстречу! Не король ли? Госпожа, смотрите!
Суавегота откинула драпировку паланкина: действительно, к ее кортежу приближался всадник в богатом облачении.
– Боже! – вскрикнула принцесса. – Да-да, это король! Я чувствую!
Конь Теодориха остановился и загарцевал перед паланкином. Сопровождавшие бургундскую принцессу всадники спешились и склонились перед королем Австразии. Камеристка полностью откинула полог паланкина, и невеста увидела, наконец, своего жениха воочию. От волнения и переизбытка впечатлений девушка почувствовала легкое головокружение: король и впрямь оказался красив и юношески подтянут. Теодорих тем временем спешился, приблизился к паланкину и протянул Суавеготе руку со словами:
– Я счастлив лицезреть вас столь близко, госпожа! Надеюсь, путешествие прошло без осложнений?
Суавегота улыбнулась и, опершись на предложенную женихом руку, вышла из паланкина. Волнение вмиг исчезло: она вдруг ощутила полное спокойствие рядом с мужчиной, которому суждено было стать ее супругом.
* * *Теодорих решил провести свадебное торжество в Ахене. Венчание в соответствии с римскими канонами состоялось в том же храме, в усыпальнице которого обрели вечный покой арианин Марк Левий Сегноций и христианка Эстер.
Дофин Бургундии Гундобальд прибыл на церемонию в сопровождении пышной свиты. Не желая ударить в грязь лицом перед «волосатыми франками»[93], он не поскупился на роскошные одеяния и изысканные украшения, а для пущего эффекта привез с собой даже трех чирнеко.
Жители Ахена и окрестных территорий толпились на центральной площади и прилегающих улицах в ожидании праздничного угощения. Наконец королевская прислуга выкатила на улицу огромное количество бочек с вином и несколько повозок, уставленных блюдами с лепешками, жареным мясом и тушеными овощами. Что и говорить, Теодорих всегда был щедр к городу, в котором обрел некогда свое счастье.
Гундобальд всячески старался сойтись с зятем накоротке, дабы «раскусить» его политические замыслы, однако тот, к его неудовольствию, держался крайне немногословно. Несколько раз дофин заводил с ним разговор о его сводных братьях, надеясь уловить мало-мальски уязвимое место в их отношениях, но и тут все его попытки оказались тщетными.
Пир продолжался три дня. Вино лилось по улочкам города рекой, взрослое население Ахена упивалось и объедалось королевским угощением, а детвора радовалась пожалованным им в честь праздника медным денье.
По прошествии трех пиршественных дней супружеская чета отправилась в Реймс – город, которому суждено было стать их новым домом.
Глава 7
Когда Теодехильде, дочери Теодориха и Суавеготы, исполнилось семь лет, умер король Бургундии Сигизмунд II. Королевский трон унаследовал его старший сын Годегизил. Дофин же Гундобальд тотчас принялся плести интриги как в Бургундии, так и в Австразийском королевстве с целью привлечения на свою сторону как можно большего числа сторонников и заполучения военной поддержки зятя, дабы в конечном итоге свергнуть законного наследника и захватить власть в Бургундском королевстве в свои руки. Амбициозного, но недальновидного Годомара дофин в расчет не брал: будучи искусным интриганом, он легко мог усыпить бдительность принца какими угодно небылицами.
Гундобальд всячески старался привлечь на свою сторону и родную дочь Суавеготу, но та, не желая быть орудием чьей бы то ни было борьбы за власть, ответила отцу категорическим отказом и даже прекратила с ним переписку. Дофин был откровенно расстроен – его планы рушились. Король Теодорих тоже не желал ввязываться в войну с Бургундией, ибо строго соблюдал подписанный с братьями договор, в котором, в частности, отмечалось, что «правитель долевого королевства вправе участвовать в войне лишь при согласии остальных братьев-королей либо при согласии хотя бы одного из них».
Поскольку же жажда власти не давала Гундобальду покоя ни днем, ни ночью, он вынужден был остановить свой выбор на Годомаре: под предлогом приятного времяпрепровождения и охоты в богатых сернами огрестностях Иер-сюр-Амби пригласил того в гости. Принц покинул столицу королевства – вечно продуваемый ветрами с Мерны город Шалон-сюр-Сон – с превеликим удовольствием. К тому же ему было нестерпимо больно и обидно смотреть на старшего брата, унаследовавшего корону отца. По этой причине он давно уже пребывал в депрессии, сменяющейся подчас резкими проявлениями необузданного гнева. Так, во время одного из подобных припадков он убил своего слугу, причем даже не заметил сего прискорбного обстоятельства.
