Жеральд Мессадье - Триумф Сета
— Я хочу забрать тело моего сына, — заявил Суппилулиума.
— С вражеской территории? — удивился распорядитель.
— Разве ты не можешь найти способ? И я хочу, чтобы убийцы были наказаны.
— Я попытаюсь, твое величество. Я попытаюсь, — прошептал Гатту-Зиттиш.
Вскоре женщины во дворце поняли, что красавец-царевич Заннанза умер где-то в Мисре, и вскоре нелепый слух распространился по Каркемишу, затем добрался до Алала, Алеп, Эбла и распространился по всей хеттской империи. Согласно этой выдумке, Заннанза безумно влюбился в царицу Двух Земель. Она слала соблазнительные приглашения и даже прислала свою статуэтку, изображающую ее обнаженной. Но когда он отправился к ней, чтобы сочетаться браком и увезти ее в царство своего отца, она нанесла ему удар кинжалом. Очевидно, в ходу были различные варианты этой истории, приукрашенные кумушками и кумовьями; в одной из них говорилось, что статуэтка царицы Мисра обладала пагубными силами и что царь благоразумно повелел бросить ее в огонь. В другой утверждалось, что письмо царицы было пропитано медленно действующим и одурманивающим ядом и что, представ перед своей невестой, царевич рухнул замертво.
Все женщины Мисра, начиная с царицы, приобрели скандальную славу среди хеттов, ассирийцев, вавилонян, митаннийцев и всех жителей Леванта.
— Подумать только! — воскликнула одна из матрон двора Каркемиша с пылом, который заставлял дрожать ее необъятную грудь. — Подумать только, ведь раньше мы посылали чудотворную статую Иштар царю Мисра, потому что он был болен! И она его излечила! И вот как эти негодяи нас отблагодарили!
И, воздев руки к небу, она стала призывать на Миср проклятия всех злых богов, начиная с ужасного Пазузу, чья ноздря распространяла чуму.
Эта последняя история была правдивой: некогда Аменхотеп Третий страдал от язв на ногах, и его подданные дважды отправлялись за исцеляющей статуей Иштар, и во второй раз хеттский царь с большим трудом забрал ее обратно. В знак благодарности Аменхотеп Третий разрешил строительство храма Иштар в Мемфисе.
Скорбя о своей горькой доле во дворце Фив, Анкесенамон не знала об этих невероятных выдумках. В течение тех пяти дней, во время которых вспыхнула эпидемия, ставшая фатальной для Хоренета, были открыты двери для сил зла. Она снова думала о пророческих словах бывшего Советника Тхуту: «Исис, вечная невеста печали…»
Но кто же этот карающий бог, кто с таким усердием истреблял тутмосидов и, стремясь наказать виновного, уничтожал последнюю ветвь упавшего дерева, хрупкую царицу Анкесенамон?
38
ЗНАК КРАСНОГО ГОРА
Молодой иврит Эфиал доедал четверть дыни.
— Наши предки пришли в эту страну, потому что здесь плодородные земли, а теперь мы — узники и рабы, — сказал он. — Стало быть, у нас нет страны?
Он сидел на земле почти голый. Его тело было покрыто пылью и соломинками, которые пот превратил в клейкую грязь и которые можно было смыть разве что в реке, протекавшей в сотне шагов от этого места. Он откинул непокорную прядь волос, которая падала ему на глаза.
Сидя напротив, его дядя Забад допивал пиво, что оставалось в кружке из обожженной глины. День закончился. Это был тяжелый день, впрочем, как предыдущие и любой другой на протяжении вот уже трех месяцев. После битвы у «Пяти Свиней» гнев властителей Нижней Земли обрушился на ивритов. Один из их, Тапуах, у которого хватило наглости хлестнуть по лицу полководца — и какого полководца — Хоремхеба! — был разыскан и приговорен к тридцати ударам хлыстом. Затем по указу Первого советника всех дееспособных мужчин принудили обтесывать камни для строительства. Но что эти люди собирались делать со всеми этими камнями?
— Когда-то у нас была страна — там, за большой рекой, которая называется Евфрат, — ответил Забад. — А теперь она принадлежит хеттам. Если бы мы туда вернулись, то с нами обошлись бы не лучше, чем здесь, но здесь, по крайней мере, земля плодородная.
— И у нас никогда не будет страны?
Забад пожал плечами.
— Надо, чтобы мы были сильными, чтобы у нас было оружие и опытный командир. Каждый раз, когда мы позволяем господам этой страны вовлечь себя в бунт против царской власти, нас разбивают наголову. И ситуация почти не меняется.
— К чему ты говоришь об этом?
— Если верить тому, что говорят наши братья, которые вернулись из Мемфиса и Фив, теперь власть принадлежит Хоремхебу. Он — военный. Ему нужна рабочая сила для всех этих укреплений, которые он заставляет строить на границах. Ему больше не нужны мятежи в Нижней Земле.
Он отрезал себе также четверть дыни и начал смаковать лакомство с задумчивым видом.
— Возможно, у этой страны сильные боги, — добавил он.
— Однажды, — возразил Эфиал, — у нас тоже появятся боги, которые выведут нас отсюда.
Забад оставил эти слова без ответа. Боги… Очень хитрым был тот, кто понимал их намерения. В любом случае, неужели у них, ивритов, не было бога? Ведь к нему обращался и его навязывал им один из их старейшин много лет назад. И что же он сделал для них?
Землетрясение иногда творит чудеса. Оно уничтожает дома и статуи, прорезает ужасающие пропасти в земле и беспокоит даже горы. Но когда проходит страх, мы замечаем, что на вершине горы зависла огромная скала, которая почему-то не скатилась по склону. Оно разрушило здание, которое строилось на века, но, словно в насмешку, сохранило его портал; разрушило статуи колоссов, близких к богам, но почтительно сберегло хрупкий обелиск, который больше походил на протянутый к небу палец.
Вот так выглядело царство после бунта земли, который сотрясал его уже не один месяц.
Прошло почти два года после смерти Ая, а преемника все еще не было.
На троне сидела царица Анкесенамон, но власть была в руках Хоремхеба.
Единственный наследный принц царства, Хоренет, умер, и у тутмосидов, таким образом, не было продолжателя рода.
Царство напоминало судно без кормчего.
Среди солдат ходили слухи, что чужеземный царевич и его свита погибли в пустыне при странных обстоятельствах. Согласно одним предположениям, на них напали грабители, и на помощь был направлен отряд царской армии, но прибыл туда слишком поздно; согласно другим, они были атакованы лучниками царя. Между тем, никому ничего не было известно — откуда и с какой целью явился этот царевич.
Что означал этот случай? Чем это все могло закончиться?
В «Лотосах Мина» снова, как и при госпоже Несхатор, выступал рассказчик. Его басни привлекали в это заведение больше народа, нежели собирали малолетние танцовщицы и танцоры, крутящие перед публикой и задом, и передом.
