Поль Феваль - Королевский фаворит
— Смотрите! — повторил он.
Инфант и королева мрачно взглянули в открытую дверь; в ту же минуту на их лицах выразилось необъяснимое изумление, тогда как Кастельмелор невольно произнес глухое проклятие.
На пороге появился монах в сопровождении Балтазара.
— Вы в моей власти, сеньор граф, — сказал монах, медленно подходя к Кастельмелору.
— Ты! — вскричал в бешенстве граф. — Опять ты!
И, выхватив шпагу, он бросился было к монаху, но по знаку последнего в королевскую комнату вошли Балтазар и главный тюремщик дон Пио Мата-Сердо в сопровождении вооруженных людей.
Кастельмелор опустил голову: он понял, что погиб.
— Я уже говорил вам, Луи Суза, — продолжал монах, — что вы сделаетесь убийцей. Мое появление удивляет вас, не правда ли? Все меры были приняты, в этот час я должен был быть уже трупом… Но Бог защищает кровь Браганского дома. Человек, которого подослали убить меня, теперь мертв. Вы сами побеждены. Через час вы услышите из окна этой тюрьмы, как народ будет кричать: да здравствует король дон Педро!
При этих словах инфант вскочил. До этой минуты он был нем и неподвижен от радостного волнения.
— Сеньор монах, — сказал он, — корона принадлежит брату моему, дону Альфонсу. Я не имею на нее никаких прав.
Монах выхватил пергамент у Кастельмелора, который тот все еще держал в руках.
— Альфонс отказался от престола, — сказала он. — Бог допустил это для счастья Португалии. Вы его законный наследник, ваше высочество; отказаться, значит отступить перед тяжелой задачей; вы согласитесь, так как ваша душа сильна.
С самого начала этой сцены королева с беспокойством глядела на монаха. Его голос, казалось, пробудил в ней какое-то странное чувство. В то время как инфант колебался под влиянием искренней привязанности к несчастному брату, королева подошла к монаху и тихо спросила у него:
— Неужели Васконселлос изменил, сеньор?
— В скором времени у вас не останется сомнений на этот счет, — ответил монах.
Потом, повернувшись к людям, сопровождавшим Балтазара, он продолжал:
— Граф Кастельмелор — государственный преступник. Вы отвечаете за него вашей головой его величеству… Государь, вас и ее величество дожидаются офицеры. Если вам будет угодно возвратиться в ваш дворец, я ручаюсь, что никакая опасность не угрожает вашим особам.
Он поклонился и вышел.
Слабый еще после ужасной ночи, он тем не менее быстро прошел расстояние, отделяющее Лимуейро от дворца Хабрегаса. На площади, между дворцом и монастырем Богоматери, стояла несметная толпа народа. Люди волновались, подталкивали друг друга. Они ждали монаха, который должен был давно прийти сюда.
Когда, наконец, он появился на площади, раздался страшный крик, от которого задрожали стекла и, казалось, поколебалась земля.
— Монах! Монах! — понеслись крики. — Да здравствует монах, который освободил нас от наших мучителей!
— Кастельмелор заключен в тюрьму, — сказал монах, насилу пробравшись сквозь толпу. — Альфонс оставил Португалию, и у вас будет новый король.
— Королем будете вы, святой отец! — слышалось со всех сторон.
Десять тысяч голосов слились в один мощный крик:
— Да здравствует король!
Двадцать четыре сановника и депутаты от города, созванные Кастельмелором, уже больше часа как собрались в государственный зал.
Беспокойство виделось на всех лицах.
Глядя из окна, можно было видеть толпу. Члены собрания были по большей части креатурами Луи Сузы, толпа эта пугала их, потому что без своего повелителя они чувствовали себя ничтожными и ничего не могли сделать. В глубине залы многочисленная группа рыцарей Небесного Свода под предводительством сеньора дель Аквамонда поражала великолепием своих костюмов. Падуанец приготовил платок, чтобы стать на колени перед Кастельмелором в ту минуту, когда собрание поднесет ему королевское достоинство.
Стоя в углу, лорд Ричард Фэнсгоу делал вид, как будто он присутствует тут случайно. Каждый раз, когда крики толпы достигали его ушей, он с удовольствием потирал руки, думая, что слышит звуки песни God save Charles King! Восторженные крики толпы при виде монаха заставили невольно подскочить на месте членов заседания.
— Наконец-то идет мой верный бенедиктинец, — прошептал лорд.
В ту же минуту вошел монах. Твердыми шагами подошел он к председательскому месту, вынул из кармана акт отречения Альфонса и начал громко читать его.
— Кто назначен приемником? — в один голос спросили участники собрания.
Монах подошел к окну и сделал знак рукой.
Всеобщий оглушающий крик раздался среди толпы. Монах увидел карету, продирающуюся сквозь народ. Увидев ее, он снова подошел к столу и, схватив перо, вписал имя, которого недоставало в акте.
— Сеньоры, — сказал он, указывая рукой на толпу, волнующуюся внизу, — я теперь могущественнее всех и имею право приказывать; хотите повиноваться мне?
— Этот монах просто сокровище! — подумал Фэнсгоу.
— Это сам дьявол! — проворчал Макароне.
Члены заседания колебались и совещались между собой.
— Ну, что же? — спросил монах угрожающим голосом.
Толпа, не видя больше монаха, начала роптать. Колебание в зале прекратилось.
— Мы слушаем вас, преподобный отец, — сказал председатель двадцати четырех.
Монах поднялся на возвышение, взял бархатную подушку с лежавшей на ней королевской короной, которую предусмотрительный Кастельмелор велел принести сюда, и передал ее председателю собрания Иоанну Мелло.
— Следуйте за мной, сеньор, — приказал монах.
Все собрание поднялось со своих мест и последовало за монахом, направившимся к лестнице.
— Что он хочет делать? — пробормотал Фэнсгоу, начиная беспокоиться.
В ту минуту, как монах показался на лестнице, инфант и королева выходили из кареты.
Монах снова развернул акт отречения и начал читать его народу среди глубокого молчания. На этот раз ничего не было пропущено: пустое место, где должно было находиться имя преемника короля, было занято именем дон Педро Браганского. Окончив чтение, монах взял корону из рук президента и надел ее на голову инфанта.
— Многие лета королю дон Педро! — закричала толпа, воодушевленная зрелищем этого торжественного акта.
— Sic vos non vobis!.. — пробормотал милорд в горьком разочаровании.
Монах опустился на колени и поцеловал руку короля.
— Благочестивый отец! — воскликнул с волнением дон Педро. — Если бы вы не были монахом, то самое меньшее, чем я мог бы вознаградить вашу преданность, это сделать вас моим первым министром.
Монах в эту минуту сбросил рясу и предстал в костюме португальского вельможи.
