Ирина Измайлова - Троя. Герои Троянской войны
Вечером четвертого дня он сумел, шатаясь, встать на ноги и, сдвинув наполовину плиту, вышел из гробницы. Ему хотелось глотнуть свежего воздуха и проверить, может ли он уже свободно двигаться. Раны все еще сильно болели, однако головокружение почти прошло, исчезли и мучившие его вначале приступы тошноты.
— Так или иначе, нам нужно отсюда уходить, Авлона, — сказал он маленькой амазонке, присаживаясь рядом с нею на камень. — Здесь нас рано или поздно найдут, и либо они убьют нас, либо нам придется их всех перебить. А это было бы скверно: как мы сможем искать в Египте Пентесилею и Гектора, если станем египтянам врагами?
— Но мы уже убивали их, — напомнила Авлона.
— Да, но пока что только защищаясь. А на этих воинов мне придется напасть. И сдаться им я не могу: здешний номарх, то есть правитель, возможно, не станет меня слушать, к тому же военачальник, которого ты застрелила, его родственник — я это понял из разговоров воинов.
— Я, значит, повредила тебе? — голос девочки задрожал.
— Что ты! Ты спасла мне жизнь: если бы не их растерянность, не гибель их военачальника, они бы меня убили, да, возможно, и тебя. Нет, ты выстрелила как раз вовремя. Но теперь надо думать, как нам отсюда выбраться и как добраться до Мемфиса.
— До Мемфиса? — переспросила Авлона. — А что это?
— Это столица, главный город Египта. Я не знаю их нынешнего царя, их фараона, только слышал о нем, но, наверное, нет другого выхода, как только добраться до него, рассказать, кто я такой, и просить его помощи. Я думаю, и он обо мне слышал, хотя и не знает пока, что я не ахеец, а троянец и брат нынешнего троянского царя. Конечно, если он согласится помочь с поисками наших с тобою родных, то за это чего-то потребует…
— А если этот самый «номнарх» ему пожалуется, и он, фараон то есть, тоже захочет взять тебя в плен? — спросила маленькая амазонка.
— Надеюсь, он поймет, что у меня просто не было выхода, и не захочет становиться открытым врагом Троады. Вернемся мы с Гектором или нет, но Троя будет отстроена, и государство снова укрепится — в нем слишком много жителей, и у него слишком выгодное расположение и твердые связи с другими народами Азии. Рамзесу Третьему далеко до Рамзеса Великого, который заставлял трепетать перед Египтом чуть не всю Ойкумену, его страна сейчас под угрозой распада, а когда грозят внутренние войны, то вовсе не нужны внешние. Но, конечно, все может случиться, и мы должны быть готовы защитить себя. В любом случае, в большом городе легче скрыться.
— Значит, пойдем в Мемфис, — заключила девочка. — Там, наверное, интересно.
— Пока что надо придумать, как выбраться из этой ловушки! — усмехнулся Ахилл. — Ты же сама видела, что нас сторожат на том берегу, да и на этот они наверняка еще могут наведаться.
Девочка вдруг предупреждающе подняла руку, призывая к молчанию, и напряженно вслушалась. Казалось, она даже втягивает воздух ноздрями, улавливая новый запах.
— Что там? — прошептал герой и поднялся на ноги, рукой нащупывая прислоненное к стене копье.
— Лодка, — проговорила лазутчица. — Она пристает к нашему берегу. Слышишь?
— Не слышу. Ну и слух у тебя!
— С другим слухом нельзя быть разведчицей амазонок. Лодка одна, и она небольшая — гребли только одним веслом. Вот она причалила.
Авлона присела на корточки, прижав к земле руку, затем распласталась на животе и приникла ухом к серой пыли.
— Сюда идет человек. Он один. И либо несет что-то тяжелое, либо просто хромает. Он обут в сандалии, или во что-то с толстыми тяжелыми подошвами. — Он идет прямо к нам? — спросил Ахилл, поднимая копье.
— В нашу сторону, — уже совсем тихо шепнула Авлона. — Но вряд ли прямо сюда. Похоже, он не знает, куда идти, то и дело останавливается, наверное, осматривается и вслушивается. Войдем в гробницу?
Герой несколько мгновений раздумывал.
— Пожалуй, да. Одного человека можно не опасаться, но выдавать себя не стоит — не то придется его убить. Плиту я пока задвигать не буду — интересно все же узнать, кого это сюда принесло. Постарайся подсмотреть.
Авлона мигом вскарабкалась по выбоинам кирпичей на кровлю гробницы и, укрывшись за одним из обрамляющих ее выступов, огляделась.
— Вижу его! — тихо сказала она, пользуясь тем, что Ахилл с его ростом был не намного ниже свода постройки. — Он сейчас остановился и смотрит по сторонам. Локтях в двухстах отсюда. Это египтянин, я не вижу его лица, но, кажется, он не старый. У него в руке палка, но это не оружие — он не нее опирается.
— Действительно хромой? — так же тихо спросил Ахилл.
— Нет, не в этом дело… Его левая нога до колена обмотана чем-то белым, наверное, забинтована. Рядом с ним на земле стоит большая кожаная сумка. Очень большая. Вот он поворачивается…
И в то же мгновение девочка так и подскочила на своем насесте.
— Оп, ля-ля! Да ведь это тот самый воин, которого ты спас от водяного чудовища!
— Яхмес? — переспросил герой. — Ничего себе! Я не думал, что он так скоро сможет ходить… Убил бы его с великой радостью, но нельзя же убивать человека, которого сам только что спас! И что ему здесь надо?
Он тут же получил ответ на свой вопрос. Молодой египтянин, за которым разведчица амазонок продолжала внимательно следить, прошел еще немного, озираясь по сторонам, тяжело припадая на палку и с усилием волоча по земле свою сумку, затем вновь остановился и довольно громко окликнул:
— Ахилл!
И затем еще громче:
— Эй, Ахилл, брат царя Трои! Где ты? Если ты здесь, отзовись! Я один и не могу причинить тебе зла!
— Я здесь, Яхмес, и я тебя не боюсь! — крикнул герой и спокойно выступил из-за гробницы.
Авлона спрыгнула с кровли и встала с ним рядом.
— Я не вижу тебя, где ты? — крикнул египтянин, которого по-прежнему скрывали ближайшие строения.
— Я не прячусь, но и не побегу к тебе навстречу. Иди прямо.
Юноша появился в проходе между гробницами в сотне локтей от беглецов, прихрамывая, прошел еще немного и остановился. Вид троянского великана, почти совершенно обнаженного (на нем оставался лишь узкий лоскут, обрывок его прежней набедренной повязки), с пламенеющими на теле едва затянувшимися ранами, с взлохмаченной гривой черных волос и кое-как выбритыми щеками, на которых нож Авлоны, использованный вместо бритвы, оставил несколько ссадин, его запавшие от перенесенных страданий, но грозно горящие в темных кругах глаза, наконец громадное копье с длинным сверкающим наконечником, — все это могло вселить трепет и в самого отважного человека.
— Можно мне подойти? — спросил египтянин, подавляя дрожь в голосе.
