Денис Субботин - Ларец Самозванца
-Да пусть их… Ворон этот позабавится! – равнодушно пожал плечами Прокоп. – Сами повинны во всём! Сдались бы без боя нам, глядишь, уже ехали бы дальше. Живые да здоровые! А теперь – что ж? Что воинам сказать, которые друзей своих утром потеряли? От ляшских сабель! Нет, я – против того, чтобы выручать их. Нас и так мало осталось!
-Я тоже против! – сказал казачий десятник Викул, покосившись, однако, на Михайлу Турчина. – Хотя там атаман и ещё семеро наших… Всё равно – не спасём, да ещё и свои головы сложим.
-А я – за! – шарнул кулаком по столу Громыхало. – Чего боимся, братцы?! Смерти? Так её дважды всё одно не будет! Плена? Пусть нас боятся! Ишь, раскаркался Ворон! Ужо я ему клюв-то пообломаю!
-Я – как голова решит! – скупо сказал Фёдор, стрелецкий десятник.
-Михайла, что ты молчишь? – спросил Кирилл, несколько удивлённый. – Скажи, что думаешь!
-Думаю я, что ты уже всё решил, сотник! – спокойно ответил тот. – И думаю я, что ты решил – идти! И не только потому, что там – наши хлопцы. Там ещё и боярыня, за которой тебя послали. И ларчик самозванца. Так что идти придётся. Другое дело, идти надо с осторожностью. Совсем не исключено, что эта девка – изменница и мы, попав в лес, попадём в новую засаду! Только там нам может не повезти ТАК сильно!
-Хочешь сказать, здесь нам повезло? – грустно усмехнулся Кирилл.
-Конечно, сотник! Не пошли ты тогда стрельцов огородами, мы бы там все полегли, на улице! Так что не обессудь, а всё дело – в нашем везении, да ещё в том, что в сотне народ битый да стреляный, от первого выстрела не побежит.
-Это верно, не побежим! – поддержал его Прокоп. – Так что ты решил, господин?
-Зарина! – всё ещё пробуя необычное для русского имя на язык, окликнул он девушку. – Посмотри мне в глаза!
С самым независимым выражением на лице, какое только смогла изобразить, Зарина послушно подняла на него взгляд.
-Если ты лжёшь мне хотя бы в мелочи, кара твоя будет ужасна! – тихо, и оттого ещё более страшно и внушительно сказал ей сотник. – Если нас ждёт засада, если ты попытаешься завести нас в болото, ты будешь казнена. Но не надейся на лёгкую смерть. Перед тем, как убить, я отдам тебя своим молодцам. А уж они постараются, чтобы ты продержалась подольше!
Не без удовольствия он заметил, что живые краски схлынули с её лица.
-Ты поняла? – удовлетворённый результатом, спросил Кирилл. – Вижу, поняла! Ну что ж, тогда жди. Мы собираемся!
-Выступаем, господин? – уныло спросил Прокоп.
-Выступаем! – подтвердил Кирилл. – Час даю вам, на всё! И так уже не утро на дворе. Ночью по лесу ходить – себя не любить! Шагин, Прокоп, вы – задержитесь чуток.
Оба его холопа, растерянно переглянувшиеся, покорно вернулись на свои места за столом.
-Что случилось, господин? – тревожно спросил Прокоп. – Ты прямо сам не свой!
Кирилл, однако, не ответил. Он задумчиво поигрывал ножичком, постукивая лезвием по столешнице. Лицо было даже не мрачным – до скукоты спокойным. Знающим боярского сына Кирилла Шулепова людям достаточно было одного взора на такое его лицо, чтобы понять: дела не просто плохи – невыносимо плохи.
-Ну, подумаешь, воры! – фыркнул Шагин. – Господин, да мы этих воров…
-Шагин! – резко сказал Кирилл, одним только тоном, столь несхожим с тем, которым они обычно разговаривал со своим верным слугой, оборвав его разглагольствования. – Ты что, белены объелся, Шагин? Какие воры, когда под рукой этого воробья…
-Ворона, господин… - перебил его Шагин, хищно ухмыльнувшись.
-…Когда под рукой этой Вороны несколько сот головорезов разгуливает! Слышал, что тебе сказали? Ляхов почти сотня шишей захватывала… Не так этот Гусь прост…
-Ворон, господин! – равнодушно поправил криво ухмыльнувшийся Прокоп. – Ворон его имя! Думается мне, ты – прав. Воевода здесь, я слышал, не самый слабый стоял, дело своё добре знал. Однако – отступился, и за стены городские не выглядывает. О том – говорено немало. Ишь, староста как жаловался!
-Староста… - задохнулся Кирилл гневом. – Да я этому козлу седобородому все его патлы повыдираю, да горшок с собачьим дерьмом на лысину надену! Скотина! Изменщик! Сначала шишей привадил, потом ляхов приветил…
-А что он мог, коли его государевы люди без защиты оставили? – рассудительно возразил Прокоп. – Ты, господин, из благородных, тебе проще. Вот я – из крестьян, так я знаю, каково это, когда до воеводы далеко, а до лесу близко, когда стрельцов не дождёшься, а шиши всяко разные под боком! Спаси Бог от такого! Нет, староста если и виноват, то только в благоразумии. Не пожелал он помирать, смирился. А что до ляхов… Много они там спрашивали: можно, нельзя! Вошли в село, вот и вся недолга. Ты мне скажи, чего ты так возгорелся их спасать? Неужто только из-за ларца?
-Там – грамоты самозванца! – сурово ответил Кирилл. – И меня за ними не боярин Совин послал – Государь! И – князь Михайла!.. Для князя Михайлы Васильевича я за этими грамотами в ад спущусь! На седьмое небо поднимусь!
-Не богохульствуй, господин! – сурово одёрнул его Прокоп, к таким вещам строгий. – А впрочем… Ты, наверное, прав, коли так. Негоже нам, русским воям, от дела, царём порученного, отрекаться. Да и бабу-дуру, ляшским прелюбодеем соблазнённую, надлежит мужу возвернуть! Ишь, куда загуляла – на Польский рубеж!
-Да уж… - процедил Шагин. – Если ей столько же, сколько её служанке…
-Она молода! – коротко кивнул Кирилл. – Чуть постарше, пожалуй.
-Хороша собой? – заинтересовался Прокоп, озорно сверкнув глазами.
-Я не видел! – пожал плечами сотник. – Муж… Боярин Илья, мне не сообщил. Впрочем, будь его жена уродлива или стара, вряд ли он стал бы так убиваться! Думаю, обошлось бы тем, что он обратился бы к патриарху Игнатию, да попросил его развода. В крайних случаях это возможно… А впрочем, какая нам разница: красива она, или нет! Меньше чем через час мы выступаем! Готовьте наших людей!
Прокоп и Шагин, переглянувшись, встали. Кажется, разговор был закончен.
5.
В дремучем лесу темнело рано, и Яцек на себе ощутил все прелести вечерней жизни такого огромного, наполненного самой разнообразной живностью леса. Час назад «расставшись» с шишами – проследив их до самого их гнездища, Яцек всю обратную дорогу бежал, сломя голову, назад. Ему всё время казалось, что его преследуют, меж лопаток угнездилось и никак не хотело исчезать ощущение злого взгляда, чесалось...
-Мама! – шептал Яцек, спотыкаясь и вставая, снова бросаясь бежать, снова спотыкаясь. – Мама... Мамочка!
Единственной его надеждой спастись от лютого ворога, несомненно, желавшего его смерти, были Зарина и Марек. Сейчас он совершенно не задумывался о том, что лезло ему в голову всего два часа назад. Какая ревность, право!.. Более всего сейчас хотелось увидеть наглую рожу Марека, сочувствие пополам с насмешкой в глазах Зарины... Да что угодно, лишь бы они были рядом!
