Юрий Иванов-Милюхин - Разбойничий тракт
– Тревожно стало.
– Не впервой, переживем, – тряхнул плечами Дарган, и в воздухе завис мелодичный звон от наград. – На то мы и казаки.
– А ни то, – сразу расправили груди станичники. – Дядюка Дарган, испей-ка чихиря с прошлогоднего урожая, настоялся в самый раз.
Кто-то сбегал за полным вина бурдюком, кто-то сунул в руки чапуру на восемь стаканов. Пальцы сложились в щепоти, замелькали перед лицами казаков, сотворяя крестные знамения. Раздалось дружное гудение:
– Отцу и Сыну… Отцу и Сыну…
Виноградное сухое вино оросило глотку, наполнило силой. Стало легко и свободно, будто долгий путь к родному дому взяли и отрубили, как хвост у ящерицы. Хорунжий заломил папаху на затылок, махнул широким рукавом черкески.
– Эх, братья-казаки, неужто добрался!
– Чуток осталось, дядюка Дарган, заедешь до наших, передавай приветы.
– О как, а до этого все я просил…
Софи ждала мужа у главных ворот рынка, прижимая к груди небольшую сумочку, у ног ее стояла дорожная саква, наполовину заполненная продуктами. Окинув казака пристальным взглядом, она сдула с губ тонкую прядь волос и спросила:
– Месье д'Арган, ты ходил в кабак?
– О чем ты, Софьюшка, какой кабак, когда земляки объявились, – приобнял он ее за талию. – Господь станичников послал, погутарили малость, выпили, не без того.
– Очень хорошо, если станичники, – успокоилась женщина. – Я уже думала, что ноги повели тебя в шинок.
– О жизни вспомнили, о родных поговорили, – не слушая ее, улыбался Дарган. – Забыл я все, как корова языком слизала, а теперь на душе радость и успокоение. Домой возвращаемся, милая.
– О, домой! – грустно улыбнулась она и сразу взяла себя в руки. – Коням надо корм, продукты еще купить.
– А ты разве не скупилась? – тряхнул чубом казак. – Я тебе деньги оставлял.
– Нет денег, я кофту взяла и платье.
Спутница выдернула из сумки вещи, прикинула их на себя. В нарядах местных модниц она смотрелась как настоящая казачка. Дарган с удовольствием повертел женщину в разные стороны и подумал, что ей к лицу будут и цыганские сережки, и перстенек с камушком, которыми на станичной площади любили похвастаться скурехи. Драгоценностей они везут немало, можно выбрать хоть цепочку на шею, хоть браслет на запястье.
– На это денег не жалко, – откидывая полу черкески, полез он в карман штанов. – Ты правильно поступила, что решила навести казацкий фасон, быстрее за свою примут.
Дарган долго шарил по просторному карману, в который раз прощупывая все закоулки, улыбка на его лице улетучивалась, уступая место растерянности. Он специально не разменивал бумажные деньги на серебряные монеты, иначе они протерли бы материю до дыр. Наконец казак с недоумением уставился на собеседницу.
– Нет ларжан? – на сей раз она опередила его с восклицанием.
– Были же ассигнации, – Дарган развел руками в стороны. – Сам запихивал, когда на базар собрались.
– Я тоже в сумочку запихивала, – сдерживая приступы смеха, призналась спутница.
Дарган недобро покосился вокруг, но людская толпа равнодушно текла мимо. Он сплюнул, растер плевок подошвой сапога и подумал, что хоть Ростов и расположен на Земле Войска Донского, а все же город этот не казачий, а купеческий с воровскими замашками. За подобное в Новочеркасске, например, или в Стодеревской на станичном кругу шкуру бы спустили. Одно слово – большой и сытый российский лабаз. Проводив раскаленным взглядом ватагу оборванцев, он подхватил полупустую сумку и под хитроватые усмешки спутницы заспешил к лошадям, оставленным под присмотром дворника. Украденных денег было жалко, но оставшихся хватало на все с лихвой.
До границы с землями Кубанского войска всадники добрались за два дня, дальше путь пролегал через станицы, основанные запорожскими сечевиками, изгнанными сначала Петром Первым, затем Екатериной Второй из старой и новой Сечи. Если у донских казаков курени из-за разливов Дона по большей части строились на сваях, а на уровне второго этажа их опоясывали галереи, называемые на местном диалекте галдареями, подсмотренные у турков, то кубанцы жили в саманных мазанках с глиняными полами, похожих на украинские хатки. Но встречались и настоящие дворцы, не уступающие султанским, с искусно расписанными окнами, с широкими подворьями. В них жили казаки зажиточные, объединяли которых с остальными вольными людьми лишь вислые хохляцкие усы да длинные волосяные хвосты посередине обритых голов.
По шляхам разъезжали патрули, состоящие из нескольких всадников при кривых турецких саблях и при пиках, на въездах в населенные пункты стояли посты. Казалось бы, все опасности остались позади – это была не безликая Россия, контролируемая крепостным сермяжным усердием, имеющим привычку взрываться мужицкими бунтами, а населенный воинами край. Но как раз здесь тревог прибавилось, начало ощущаться дыхание непокорного Кавказа с не столь далекой азиатчиной.
Дарган стал избегать окольных дорог и остановок в степи, он торопился засветло добраться до постоялых дворов, чтобы успеть устроиться на ночлег. Но за Романовским хутором уберечься от стычки все же не удалось.
На подходе к Армавиру путники ощутили слежку, за ними неотрывно двигался одинокий всадник в сером бешмете и в круглой папахе. Поначалу Дарган подумал, что это один из жителей какой-то станицы, заселенной преимущественно кавказскими народами, он даже попытался определить национальность этого человека по головному убору. Такие папахи с круглым верхом носили адыги либо карачаевцы. Когда Дарган с женой останавливались в Романовском хуторе, всадник куда-то исчез, но утром снова пристроился в хвост.
Данный факт начал беспокоить казака, и он перевел лошадей на шаг, чтобы посмотреть на реакцию чужака. Тот остановил коня, занялся осмотром упряжи. Так в этих местах мог повести себя только человек с нехорошими мыслями, другой давно бы нагнал путников и затеял с ними разговор.
Позади остались густо заселенные кубанцами хутора и станицы, дорога вела на Армавир, за которым до самых Минеральных Вод лежала голая степь с зубцами горных вершин на горизонте. Дарган завернул кабардинца и помчался навстречу преследователю, ему надоел этот навязчивый конвой. Всадник вскочил в седло и поскакал в степь, скоро пыль, поднятая копытами его лошади, растворились в воздухе.
Путешественники продолжили движение, но ощущение опасности не покидало обоих.
– Что хотел тот человек? – решилась нарушить молчание Софи, которая снова почувствовала себя неуютно.
– Если бы я его догнал, то непременно бы спросил, – пробурчал Дарган. – В этих краях следует ожидать всего.
![Юрий Иванов-Милюхин - Драгоценности Парижа [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)