Эрнест Капандю - Рыцарь курятника
– Что же вы хотите делать? – поинтересовался епископ.
– Оставить в тюрьме арестованного, виновен он или невиновен, и чтобы его никто не видел, кроме его тюремщика и судьи, производящего следствие.
– Но если он невиновен?
– Его невиновность будет объявлена через некоторое время… И он будет освобожден.
Епископ поклонился королю.
– Как вы решите, ваше величество? – спросил он.
Людовик XV, казалось, находился в затруднении. Увлекаемый чувством справедливости, он сначала приказал освободить пленника, если он невиновен, но слова маркиза д'Аржансона изменили его мысли. Епископ спокойно и бесстрастно ждал ответа короля, но, так как Людовик XV не спешил отвечать, прелат опять поклонился и повторил свою фразу.
– Завтра я решу это в совете, – сказал король.
Ответ был решителен и не допускал лишних вопросов.
Епископ низко поклонился и вышел из кабинета. Фейдо де Марвиль в конце комнаты, возле двери, в которую вышел епископ, по-видимому, ждал королевской воли.
– Подойдите, – приказал ему король, – я хочу с вами переговорить.
Этим король давал знать начальнику полиции, что он не должен ехать в Париж раньше епископа. Фейдо подошел к столу.
– Господа, – сказал король твердым, не свойственным ему тоном, – это темное дело непременно должно быть рас-
крыто. Я, со своей стороны, одобряю то, что предложил маркиз д'Аржансон. Вы, месье де Марвиль, привыкли к таким трудным делам, скажите же нам откровенно ваше мнение, но не говорите без размышления. То, что сказал маркиз д'Аржансон и что сказал я, ни к чему вас не обязывает. Изложите нам ваше мнение.
– Мое мнение, государь, во всем согласуется с мнением господина министра, – отвечал Фейдо. – Я думаю, что арестованный действительно аббат Ронье; я думаю, что Беррье, возвратясь из Амьена, привезет, без сомнения, разъяснения, которые подтвердят мое убеждение; но, хотя я думаю, что арестован невиновный, и в полной уверенности, что он будет оправдан, я хотел бы поддерживать эту ошибку, чтобы обмануть тех, кого я преследую. Затем, если мы откроем место, где было найдено письмо, то встанем на путь, который приведет нас к цели.
В эту минуту в дверь постучали.
– Войдите, – сказал король.
Дверь отворилась, и Бине, камердинер Людовика XV, его доверенное лицо, без которого не мог обойтись король, вошел в кабинет.
– Что такое, Бине? – спросил Людовик XV.
– Государь, – отвечал камердинер, – парк обыскали, как приказал начальник полиции, и ничего не нашли, абсолютно ничего. Все находившиеся в парке служат у вашего величества или у приглашенных особ.
– А петух?
– Его и следа не нашли.
Король взял со стола петушка, вынутого из яйца, и подал его своему камердинеру.
– Ты знаток в драгоценных камнях, Бине, – сказал он, – что ты думаешь об этих?
Бине взял петуха, подошел к окну, долго рассматривал с глубоким вниманием, потом сказал, качая головой:
– Государь! Работа чудная, и богатство неслыханное.
– Неужели? – спросил король. – Сколько же стоят эти камни?
– Около миллиона.
– Миллиона?! – повторил король.
– Да, государь. Тут бриллианты лучшей воды, а эти изумруды и рубины на крыльях и хвосте стоят непомерных сумм.
– Ты так думаешь?
– Спросите у ваших ювелиров, государь.
– Отнеси этого петуха Бемеру.
Бине взял петуха и вышел.
– Миллион! – повторил король. – Возможно ли это?
– Я думаю, – сказал д'Аржансон.
– Но кто может быть так богат и сделать такую глупость, чтоб положить в яйцо такую дорогую вещь и послать мне ее с петухом, как будто нарочно прирученным для этого?
– Только один человек во Франции способен на это, и затем скрываться, чтобы не узнали, что это сделал он.
– Кто же?
– Я уже говорил о нем вашему величеству.
– Я не помню.
– Граф де Сен-Жермен.
– А! Тот, который приехал. Откуда он, кстати, приехал?
– Из кругосветного путешествия.
– Он путешествовал пешком? – спросил король смеясь.
– Пешком, верхом, в экипаже, в лодке, на корабле.
– Кто служил ему проводником?
– Человек, прекрасно знающий дорогу повсюду, где только можно стать ногой на земном шаре.
– Кто же этот человек?
– «Вечный жид»!
– Ваш граф де Сен-Жермен знаком с «Вечным жидом»?
– Знаете, государь, они путешествовали вместе. Они, беседуя о том о сем, прогулялись из Вены в Пекин.
– И сколько времени заняла у них эта прогулка?
– Пятьдесят два года.
– Черт побери! Если он пятьдесят два года путешествовал из Вены в Пекин, сколько же лет объезжал он вокруг света?
– Двести, кажется.
– Не больше?
– Нет, государь.
– Поторопился же он! Сколько лет вашему путешественнику?
– Кажется, семьсот или восемьсот.
– Очень хорошо. Возраст прекрасный! Что же он сейчас делает?
– Золото.
– Он делает золото?
– Да, государь.
Король вдруг весело расхохотался.
– Благодарю, д'Аржансон, – сказал он. – Чертовски благодарю! Вы насмешили меня. Вся эта гнусная история порядком меня опечалила, а вы ее закончили самым очаровательным, самым неожиданным образом. Я жалею только, что де Мирнуа уехал: если бы он вас послушал, это, может быть, изменило его настроение.
– Я очень рад, государь, что эта история вам нравится, но я был бы еще более рад, если бы ваше величество позволили мне представить вам ее героя.
– Героя истории, графа де Сен-Жермена, которому семьсот или восемьсот лет?
– Да, государь.
– А если вы мне его представите, он сотворит мне немного золота?
– Он обязался.
– Но в таком случае его надо представить не мне, а генеральному контролеру. Сведите их, любезный д'Аржансон, и вы окажете мне услугу. Когда у Орри кассы будут полны золота, он позволит мне делать все, что я хочу, и без всяких возражений, в сравнении с которыми возражения парламента можно назвать лестными комплиментами.
– Государь, я представлю Сен-Жермена Орри, если вы желаете, но позвольте мне сначала представить его вам.
– И он при мне сделает золото?
– Да.
– Если так, то я согласен.
Король встал.
– Небо чисто, а солнце великолепно, – проговорил он, – я прощаюсь с делами.
Министр и начальник полиции низко поклонились и вышли. Вошел камердинер.
– Бине, – сказал король, – даже если сюда сейчас сбегутся все французские министры, я тебе запрещаю пускать их ко мне. Я здесь отдыхаю, а не занимаюсь политикой. Отвори окно, Бине, пусть комната проветрится.
Бине отворил окно. Людовик XV подошел и с любовью обвел глазами красивый пейзаж, расстилавшийся у его ног. Напротив замка была большая, широкая аллея, которую летом затеняли густые липы, но в это время года (в феврале) на нее свободно падали лучи солнца во всей своей возрождающейся силе.
