Александр Дюма - Изабелла Баварская
— И что же? — сказала королева. Краска сошла с ее щек.
— О! Раймон так неловок. Он промахнулся. А утром он увидел свою стрелу в ветвях дерева, в лесу.
— А-а! — протянула королева, облегченно вздохнула и прошептала: — Сумасшедший!
— Да, не иначе как безумец или шпион, ведь девять из десятерых оказываются убитыми. Особенно удивительно, что это уже в третий раз. Мало приятного для тех, кто живет в этом замке, не так ли, ваше величество?
— Да, дитя мое. Но когда дворецким замка станет шевалье де Бурдон, такого больше не случится.
Чуть заметная улыбка скользнула по губам королевы, кровь, отхлынувшая было от щек, постепенно возвращалась к ним, видимо, эта бледность была вызвана глубоким волнением.
— О! — продолжала Шарлотта. — Мессир де Бурдон — храбрый рыцарь.
Королева улыбнулась:
— Так ты любишь его?
— Всем сердцем, — простодушно отвечала девушка.
— Я скажу ему, Шарлотта, он будет рад.
— О государыня, не надо, не говорите. У меня к нему одна просьба, но я никогда не осмелюсь…
— У тебя?
— Да.
— Что за просьба?
— О ваше величество…
— Смелее, скажи мне.
— Я хотела бы… Нет, не могу.
— Да говори же.
— Я хотела бы испросить у него место конюшего.
— Для себя? — сказала, смеясь, королева.
— О!.. — произнесла Шарлотта, покраснев и опустив глаза.
— Но твой пыл вполне может ввести в заблуждение. Так для кого же?
— Для одного молодого человека…
Шарлотта говорила так тихо, что ее едва было слышно.
— Вот как! Кто же он?
— Бог мой… ваше величество… Вы никогда не удостаивали…
— Да кто же он наконец? — с оттенком нетерпения повторила Изабелла.
— Мой жених, — поспешно ответила Шарлотта.
Две слезы задрожали на ее длинных темных ресницах.
— Ты любишь его, дитя мое? — спросила королева так мягко, как может только мать спросить дочь.
— О да… на всю жизнь…
— На всю жизнь! Ну что ж, Шарлотта, я беру на себя твою заботу, я сама испрошу это место для твоего жениха, чтобы он всегда был рядом с тобой. Я понимаю, как сладко ни на миг не разлучаться с тем, кого любишь.
Шарлотта бросилась перед королевой на колени и стала целовать ей руки. На лице королевы, обычно таком высокомерном, появилось выражение ангельской кротости.
— О! Как вы добры! — говорила Шарлотта. — Как я вам благодарна! Пусть отведет от вас всякую беду десница Господа Бога и святого Карла. Благодарю, благодарю… Как он будет счастлив!.. Позвольте мне сообщить ему добрую новость!
— Так он здесь?
— Да, — кивнула Шарлотта. — Да, я сказала ему вчера, что, вероятно, шевалье будет назначен дворецким Венсена; он всю ночь думал об этом, а наутро прибежал ко мне рассказать о своем намерении.
— Где он сейчас?
— За дверью, в передней.
— И вы осмелились?..
Черные глаза Изабеллы сверкнули; бледная Шарлотта, стоявшая на коленях, заломила руки и откинула голову назад.
— О, простите, простите, — шептала она.
Изабелла размышляла:
— А будет ли этот человек преданно служить нам?
— После того что вы мне обещали, государыня, он пройдет ради вас по горячим угольям.
Королева улыбнулась:
— Позови его, Шарлотта, я хочу его видеть.
— Сюда? — спросила бедная девушка, у которой страх сменился удивлением.
— Сюда, я хочу говорить с ним.
Шарлотта сжала обеими руками голову, словно желая удостовериться, что она на месте, потом медленно поднялась, с удивлением посмотрела на королеву и по знаку своей повелительницы вышла из комнаты.
Королева сдвинула занавески, закрывшие кровать, просунула между ними голову и перехватила ткань под подбородком, уверенная в том, что ее красота не поблекнет от света, который отбрасывала ей на щеки пылающая красным пламенем материя.
Едва она проделала этот маневр, как дверь отворилась, и вошла Шарлотта в сопровождении своего возлюбленного.
Это был красивый молодой человек лет двадцати — двадцати двух, с открытым бледным лицом, широким лбом, живыми голубыми глазами и каштановыми волосами. Он был одет в сюртук из зеленого драпа, по локоть открывающий рукава рубашки; панталоны того же цвета плотно обтягивали мускулистые ноги, на поясе из желтой кожи висел кинжал с широким клинком, рукоятка кинжала была отполирована благодаря привычке обладателя оружия то и дело хвататься за нее; в руке он держал фетровую шапочку, похожую на наши охотничьи фуражки.
Сделав два шага, он остановился. Королева бросила на него быстрый взгляд: знай она, что перед ней человек, коему предначертано за какой-нибудь час изменить лицо нации, она бы не ограничилась столь беглым осмотром. Но сейчас ничто не говорило о необычном назначении юноши, и королева увидела в нем лишь красивого молодого человека, бледного, робкого и влюбленного.
— Как вас зовут? — спросила королева.
— Перине Леклерк, ваше величество.
— А кто ваш отец?
— Эшевен Леклерк, хранитель ключей от ворот заставы Сен-Жермен.
— А чем занимаетесь вы?
— Я продавец оружия в Пти-Пон.
— И вы хотите оставить ваше занятие, чтобы поступить на службу к шевалье де Бурдону?
— Я готов отказаться от всего, лишь бы видеть Шарлотту.
— А вы справитесь с новой службой?
— Ни с одним из видов оружия, которое я продаю, будь то палица или кинжал, арбалет или копье, я не управляюсь так хорошо, как с доброй лошадью.
— А если я добьюсь для вас этого места, будете ли вы мне преданны, Леклерк?
Молодой человек, глядя прямо в глаза королеве, твердо сказал:
— Да, государыня, если это не будет противно моему долгу перед Богом и его величеством королем Карлом.
Королева слегка нахмурилась.
— Отлично, — произнесла она, — можете считать, что дело сделано.
Влюбленные обменялись взглядом, полным несказанного счастья.
Но тут до них донесся невообразимый шум.
— Что это? — спросила королева.
Шарлотта и Леклерк бросились к окну, выходившему во двор.
— О Боже! — вскричала девушка в страхе и одновременно с удивлением.
— Да что там? — повторила королева.
— О ваше величество! Двор полон стражников, они разоружили весь гарнизон. Мессиры де Жиак и де Гравиль пленены.
— Это, видимо, дело рук бургундцев? — предположила королева.
— Нет, — отвечал Леклерк, — судя по белому кресту, это арманьяки.
— О! — сказала Шарлотта. — Да вот их вожак — господин Дюпюи. А с ним два капитана. Они, должно быть, спрашивают, где апартаменты королевы: им показывают на эти окна. Они направляются сюда… вошли, поднимаются наверх.
