Дэвид Ротенберг - Шанхай. Книга 1. Предсказание императора
— В котором часу мне прийти? — склонила голову Цзян.
Всего через шесть недель Иностранный сеттльмент и Концессия напоминали потревоженные ульи. Открывалось новое заведение Цзян. Его название, позаимствованное из древнекитайской литературы, было понятно немногим и в переводе означало «Это случится у излучины реки». Однако со дня открытия его называли просто «У Цзян», и оно считалось лучшим в Азии публичным домом и курильней опия.
Заведение Цзян открылось чудесным весенним вечером в конце апреля, и ласковый ветерок, дувший над Янцзы, приносил запах моря в каждую комнату. Французские оперные певцы вперемешку с пиратами позировали длиннолицему англичанину, представившему вниманию публики новейшее достижение научной мысли, фотографический аппарат. Двое французских художников объявили новшество ересью и заявили, что оно никогда не сможет заменить их искусство.
Гвоздем вечера стали избранные отрывки из последней оперы дочери Цзян «Путешествие на Запад». Макси был зачарован пением, танцами, волшебной акробатикой того, что впоследствии назовут «Пекинской оперой». Он целиком и полностью оказался под властью «Путешествия на Запад». Снова и снова он вместе с другими зрителями вскакивал с места, бешено аплодируя, и кричал: «Хоа!» — а затем свистел и восторженно вопил.
Пока Макси предавался безудержным восторгам по поводу «Путешествия на Запад», Ричард сделал знак фотографу-англичанину, пригласив его в свою контору. У него уже состоялся весьма интересный разговор с этим человеком, и сейчас он хотел узнать кое-что еще.
— У вас сохранились картинки, о которых вы упоминали раньше? — спросил Ричард.
Молодой человек сунул руку в кожаную сумку и достал из нее аккуратно упакованный сверток. Развязав узел веревки, он сорвал коричневую упаковочную бумагу и вытащил из пакета два десятка фотографий, о которых шла речь.
— Тот самый? Старший сын Элиазара Врассуна?
— Да, сэр. Он уже не мальчик, а мужчина, но это определенно он.
— Откуда у вас эти карточки? — спросил Ричард.
— Он заплатил мне за то, чтобы я их сделал.
— Да, но как получилось, что они оказались у вас, а не у него?
— Я отдал ему оригиналы, но у меня остались негативы. — Англичанин засмеялся. — Их он не догадался потребовать.
Ричард сомневался, что наследник Врассуна вообще знает, что такое негатив.
— Где вы делали эти снимки?
— В гостиной его любимого лондонского борделя.
— И он вам разрешил?
— О господи, ну конечно же! Он даже хотел позировать в обнимку с одной крошкой, но та расплакалась и убежала.
Ричард на мгновение задумался, посмотрел на фотографа и спросил:
— Что за крошка?
— Его шлюха.
— Сколько ей было лет? — Ричард почти шептал. Его мозг лихорадочно работал, просчитывал возможные варианты.
— Десять или, может, двенадцать.
Ричард рассматривал фотографии. На трех из них был изображен старший сын Врассуна. Он сидел без рубашки, положив ноги на стул и выставив напоказ внушительные мышцы.
— Можно ли совместить две фотографии?
— Вы имеете в виду — склеить их?
— Нет, я говорю о том, чтобы взять фотографии двух людей и совместить их так, чтобы выглядело, будто они сфотографировались вместе — в одно время и в одном месте.
Молодой фотограф поскреб в затылке, и Ричард порадовался, что из кудрей юноши не вывалилось никаких насекомых.
— Теоретически, думаю, что это возможно, но у двух фотографий будет разный фон, и сразу станет понятно: это фотомонтаж.
— Правда? — с иронией в голосе спросил Ричард. Он достал из ящика стола маникюрные ножницы и принялся вырезать из фотографии фигуру старшего отпрыска Врассуна. Затем повернулся к молодому человеку и проговорил: — Что, если теперь вы возьмете снимок с изображением другого человека на левой стороне, а на правую присобачите фото сына Врассуна и потом переснимете то, что получится. Тогда фон будет одинаковым.
— Полагаю, я смогу это сделать, но зачем?
— Затем, что за эту фотографию и ее негатив я заплачу вам больше, чем вы получили за все снимки, которые когда-либо сделали.
— Слушаю вас, мистер Хордун, — улыбнулся фотограф. — Кто второй человек, который должен красоваться рядом с молодым Врассуном?
Ричард отвернулся к большому окну и посмотрел на китайцев, проходивших мимо его конторы.
— Сколько лет было шлюхе, которую выбрал для себя этот мерзавец?
— Я уже говорил: десять или двенадцать.
— И она плакала? — подумав, спросил Ричард.
— У меня сложилось впечатление, что он сделал ей больно.
— Ага, — кивнул Ричард, — значит, вторым человеком будет девочка. Десяти — двенадцати лет. Девочка с травмой. Голая китайская девочка с травмой. Я пришлю ее в ваш гостиничный номер, чтобы вы сфотографировали ее.
— Но я не стану наносить ей увечий, мистер Хордун! — вспыхнул молодой человек.
— Я тоже. Она будет загримирована, но благодаря вашему фотоаппарату все будет выглядеть реально.
— Но в гостинице…
— Не годится появляться в таком виде? Согласен. На ней будет капюшон.
— А как вы поступите с фото…
— Это вас не касается, — резко ответил Ричард и отпустил молодого человека.
Оставшись один, он стоял совершенно неподвижно, ощущая, как мир вращается вокруг него. Ему хотелось отомстить сразу же, но он напомнил себе о том, что нужно быть терпеливым, очень терпеливым.
«Чтобы добраться до Шанхая, нам понадобилось пятнадцать лет. Что могут значить еще каких-то несколько лет?» — подумал он, не торопясь отвечать на этот вопрос.
Ричард чувствовал, что помимо необходимости проявлять терпение есть тут еще нечто более глобальное и важное. Даже более важное, чем месть. Присутствие чего он лишь слабо ощущал неким шестым чувством. И было оно связано с маленькой девочкой.
На следующее утро молодого фотографа разбудил громкий стук в дверь. Он открыл ее и в ужасе отступил назад.
Лили уже привыкла, что ее лицо, лишенное носа и ушей, нагоняет на окружающих страх, поэтому, не обращая внимания на реакцию фотографа, она за руку вытащила прятавшуюся у нее за спиной удивительно красивую китайскую девочку лет десяти.
Войдя в комнату фотографа, девочка потянула за ленточку, и платье упало к ее ногам. Мадам Цзян подробно проинструктировала ее, сказав, что ей придется изображать совсем маленькую и к тому же раненую девочку. Фотограф тем временем приступил к сложным вычислениям, готовясь сделать фотографию, которая отправит молодого Врассуна прямиком в ад.
