Джон Биггинс - Под стягом Габсбургской империи
Местом встречи являлась лесная поляна в пяти километрах вглубь черногорской территории. Нас ждали двенадцать человек на мулах. Ступанич, мой спаситель на Дунае, был одет в штатское, как и главарь в очках, с которым я уже встречался в Белграде; остальные звали его командором. Остальная часть группы состояла из местных, выглядели они не менее свирепо, чем их земляк Драганич, обвешанные оружием и в маленьких шапках без полей, национальных головных уборах черногорцев: чёрных по краям, с красным верхом и пятью концентрическими полукругами из золотых нитей. Нам с Драганичем предоставили мулов — большое облегчение, ведь моя травмированная нога болела, и мы двинулись в путь. Командор ехал рядом.
— Ну, Драганич, в конце концов, ты это сделал. Около часа назад мы слышали выстрел. Это был ты?
— Выстрелил в австрийского часового на границе.
— Идиот! Хочешь втянуть нас в войну с австрийцами прямо сейчас, когда мы не готовы? Впредь будь поосторожней и постарайся больше думать мозгами, а не яйцами.
Тропинка вела наверх, через сосновый бор. Мы с Драганичем ехали во главе колонны, и командор забрасывал меня вопросами о Боснии и связях в Австрии. Я пытался отвечать по возможности нейтральнее, но также выяснить из его вопросов как можно больше. Я уже довольно много знал о заговоре благодаря неизлечимому стремлению Драганича к театральности и намеревался узнать побольше о других операциях «Звяз о смрт», прежде чем наконец скажу гостеприимным хозяевам adieu [48]. Если эти заговоры имеют поддержку в Вене или, что более вероятно, в Будапеште, то чем больше я смогу доложить австрийской военной разведке по возвращению, тем больше будет шансов избежать трибунала за самовольную отлучку, возможно даже получить вместо этого награду за доблесть.
Теперь мы проходили через область валунов и чахлых сосен. Внезапно позади колонны послышался какой-то шум. Мулы развернулись, тревожно фыркая, защелкали затворы винтовок. Мы замерли в тревожном ожидании. Я начал понимать, что за валунами над тропинкой к земле припали люди, направившие оружие на нас. Никто не шевелился. Спустя какое-то время впереди на тропинке в пятидесяти метрах появился всадник с винтовкой, покоившейся на луке седла, и медленно направился к нам.
Таинственная фигура приблизилась и остановилась прямо перед нами. К своему удивлению я заметил, что это девушка с вьющимися белокурыми волосами. Одета она была в черногорский мужской костюм — в туфли с загнутыми носами и штаны, облегающие бедра, но свободные и закатанные у колен, а также жилет, расшитый на манер кольчуги серебряными монетами, и кушак, из-под которого торчал длинноствольный револьвер, ятаган [49] и изящный изогнутый нож, так популярный в этих местах. Единственным отличием ее наряда от одежды черногорцев из нашего отряда была красно-черная шапочка с вуалью до самой шеи. Некоторое время девушка высокомерно нас рассматривала, а потом заговорила. Чистый девичий голос звучал в подобной напряженной ситуации донельзя странно.
— Ага, Мирко из чертова клана Драганичей. Вижу, с тобой незнакомцы. Считай, тебе повезло, иначе твой изрешеченный пулями труп уже валялся бы в пыли. Какой ты трус, раз едешь вот так, прикрываясь гостями. Тебе бы гусей пасти, а не воевать.
Драганич оправился от удивления и разразился смехом.
— Убирайся, Зага Данилович. Иди играй в куклы, как остальные девицы, и оставь войну мужчинам, или Мирко Драганич перекинет тебя через колено и как следует выпорет. Мой отец убил твоего отца, а я убил твоих братьев, но не хочу убивать женщину. Что до твоего обета девственности, то с таким уродливым лицом тебе и беспокоиться не стоит.
Девушка вспыхнула, ее глаза гневно блеснули: она действительно была не слишком привлекательной.
— Красив тот, кто красиво поступает, майор Мирко. Ты когда-нибудь думал, как замечательно будет смотреться твоя прекрасная голова на шесте у нашего дома? Я надеюсь как-нибудь увидеть её сохнущей на солнце, как головы моего отца и братьев однажды сохли у твоего. В общем, ступай себе дальше, дерьмо собачье и турецкое отродье. Надеюсь, мы снова встретимся, когда ты не сможешь спрятаться за спинами гостей.
С этими словами она повернулась и уехала обратно в лес, а наша колонна снова двинулась вперёд. Когда мы оказались вне досягаемости винтовок, командор изложил Драганичу свой взгляд на происшествие.
— Проклятые черногорцы со своей драгоценной četa [50], чуть нас всех до смерти не довели. Ты совсем псих или как? Две долгие войны с Турцией, а теперь, может, ещё и война с Австрией, а ты до сих пор льешь сербскую кровь как воду в своих идиотских родовых междоусобицах. Прибереги пули для врагов нации. Видит бог, их предостаточно!
Я немного отстал и ехал теперь рядом со Ступаничем.
— Ступанич, я думал, что četa объявлено вне закона много лет назад. Что здесь произошло?
Ему это показалось чрезвычайно забавным.
— Вне закона? Ах да, конечно: пошли полицейского и арестуй их за нарушение общественного порядка. Пресвятая троица и все святые, оглянись вокруг: ни нормальной дороги, ни школы, ни железнодорожных путей во всей этой ужасной маленькой стране — только сотня тысяч гордых дикарей вроде Драганича. Četa вне закона, говоришь? Боже мой, если бы ты только знал! К слову, о головах на шестах была не пустая болтовня: здесь до сих пор здесь коллекционируют черепа, как в Белграде коллекционируют почтовые марки.
— Но из-за чего эта вражда?
— Драганичи и Даниловичи? Одному богу известно — или, что более вероятно, он когда-то знал, но сам давным-давно позабыл. Говорят, это продолжается так долго, что идет уже само по себе. Драганичи были когда-то турецкими наёмниками, пока не переметнулись на другую сторону. По-моему, именно поэтому наш майор такой патриот. Отца господарицы Заги, Негуша Даниловича, убил отец Драганича в Колашине во время войны 1912 года [51]. Её брата Славко отец Драганича убил несколько дней спустя, затем Драганич со своими людьми застрелил из засады двух её старших братьев во время войны 1913 года [52]. Оставшийся брат умер от холеры в Монастире, так что она на пять лет приняла обет девственности и стала мужчиной, чтобы повести за собой četa и отомстить за своих родичей. Говорят, она свирепа, как любой воин клана, и сражается в одном строю с лучшими из них.
Теперь мы приближались к нашему пункту назначения: отдалённой усадьбе на голом каменистом хребте. Подобно многим фермам и деревням в этих краях, она была построена как миниатюрная крепость для защиты в те дни, когда была турецкой территорией и Османский департамент по внутренним налогам заезжал каждые несколько лет взимать положенное, развешивая на ветвях деревьев конечности неплательщиков. Здания с плоской крышей сгруппировались вокруг центрального двора, в них были сделаны амбразуры для стрельбы, а построены они были из известняка, настолько прочно, что выдержали бы по меньшей мере огонь полевого орудия. Мы прогрохотали через ворота в выложенный каменными плитами двор усадьбы, с одной стороны которого высилась огромная куча навоза. Мы прибыли в штаб-квартиру заговора по покушению на начальника штаба Австро-Венгрии и военного губернатора Боснии и Герцеговины. На кухне развели огонь, прирезали пару овец и приготовили ужин. Как только мы закончили трапезу, внутрь вбежал часовой.
