Ирина Измайлова - Троя. Герои Троянской войны
— Если мы победим и я получу право о чем-то просить Великого Дома, я выкуплю их, потому что они не виноваты ни в твоем предательстве, ни в предательстве Мерикары, — твердо сказал Гектор. — В этом я тоже даю тебе слово, и я о нем не забуду. Ливийцы в крепости знают тебя в лицо, и только ты можешь уверить их, что идешь с отрядом их соплеменников, уцелевших в битве с нами. Решай, или умрешь немедленно. Я жду.
Тефиб поднял голову. По его грязному лицу текли слезы.
— Я сделаю то, что ты прикажешь, великий! — прошептал он.
— Если так, то завтра мы выступаем! — произнес Гектор уже спокойно и вновь взглянул на своих воинов: — Те, кто в силах, будут хоронить убитых. Я помогу вам. Начальникам сотен — назначить дежурных на ночь и выставить охрану.
Глава 11
Перед рассветом шакалы, всю ночь оглашавшие равнину воем и лаем, вдруг умолкли. Лишь некоторые порою подавали голос, будто торопили людей, своим присутствием мешавших им приступить к невиданному пиру: непогребенные тела ливийцев оставались в их власти, ибо египтянам едва удалось вырыть ямы и засыпать песком и камнями своих убитых, для погребения врагов уже не оставалось ни сил, ни времени.
Последняя стража встала при появлении утренней звезды, и караульные подкинули в костры побольше веток, чтобы изжарить для воинов по куску вяленого мяса. Его запасы подходили к концу, но Гектор приказал перед трудным походом накормить людей посытнее — им предстояло без передышки идти до полудня, чтобы затем, сделав короткий привал, еще за два-три часа достичь крепости.
Среди пеших воинов нашлись трое, которые хорошо и правильно говорили на ливийском языке: у двоих матери были ливийки, третьему пришлось долгое время служить в той самой северной крепости и много общаться с ливийцами. Этим троим предстояло вслед за Тефибом окликнуть крепостную стражу и переговариваться с нею, пока будут открывать ворота.
— Но их наверняка насторожит, что с ними не говорит предводитель отряда, и что его вообще не видно, — заметила Пентесилея. — Придется сказать, что он убит, а это вызовет лишнюю заминку.
— Им скажут, что он не убит, а ранен, и ему нужно быстрее оказать помощь, — Гектор вертел в руках кожаный доспех с колючими медными шишками, снятый с убитого вожака. — Этот громила был почти с меня ростом, и его наряд мне подойдет. Двое воинов будут меня с двух сторон поддерживать, а я стану идти, шатаясь, точно из последних сил. Шлем бы надевать не надо, но лицом я ничуть не похож на этого варвара. Пускай думают, что мне уже и не до шлема…
— Но у него борода! — усмехнулась Пентесилея. — Где ты возьмешь бороду?
— Обмотаю шею и всю нижнюю часть лица тряпкой. Только ее нужно измазать кровью. Главное, чтобы они открыли ворота, а уж там… Фу, как воняют их доспехи! Как бы мне в них и на самом деле не потерять сознания… Что же, ливийцы никогда не моются?
— Они живут в пустыне, где очень мало воды, — заметила амазонка, тоже сморщившись, когда Гектор поднял кожаный панцирь к ее лицу. — Впрочем, вряд ли грязь у них считается чем-то дурным…
Подошел Харемхеб и доложил, что вскоре собирается поднимать воинов.
— Подожди, пока появится заря, — сказал Гектор. — Двинемся в путь с первыми лучами солнца. А как ты думаешь, сколько человек нам придется отправить с пленными?
— Двадцати хватит, — ответил молодой военачальник.
— На двести человек пленников? Это не опасно? — усомнилась Пентесилея.
Харемхеб рассмеялся.
— Я ведь вчера говорил, и ты слышала это, что связывать рабов и пленных мы умеем не хуже, чем драться в бою. Никто из них не сумеет освободиться.
— Но до Мемфиса, по меньшей мере, десять дней пути, — воскликнул Гектор. — Что же, их за все это время ни разу не развяжут?
Египтянин пожал плечами.
— А зачем? Мы вяжем так, что путы достаточно прочны, но при этом кровь не застаивается и руки не отмирают. Есть много различных способов. Кормить и поить их воины станут, тоже не развязывая. Конечно, пленным будет несладко, но никто не звал их на нас нападать!
— Н-да! — проговорил Гектор, тут же вспомнив каменную темницу под храмом Птаха и рассказ Пентесилеи о том, как египтяне обошлись с его братом.
— Постарайтесь все же, чтобы все дошли живыми, — сухо сказал троянец.
— О, об этом не тревожься, великий! — египтянин улыбнулся. — За потерю рабов воинам не поздоровится, а потому они постараются довести всех. Разве что кто-то умрет от ран.
Войско выступило на восходе солнца и двинулось самым скорым шагом, чтобы до наступления сильной жары пройти большую часть пути. Гектор приказал взять раненых в колесницы, чтобы они не тратили сил на ходьбу. С пленными ливийцами и охраной решили вернуться в Мемфис только пятеро воинов, получивших достаточно серьезные раны, остальные были уверены, что смогут сражаться.
К полудню, когда сухая, поросшая низкими кустами и изрезанная узкими оврагами равнина сменилась ровной песчаной пустыней, вдали, на северо-западе, прорисовалась темная гряда невысоких гор.
Гектор взглянул на карту.
— Вот они, — произнес троянец, вглядываясь в дрожащие от зноя очертания хребта. — Их называют Та-Нутар, да, Анхафф?
— Ливийцы дали им такое название, — ответил военачальник, тоже привставая на своей колеснице и заслоняя глаза рукой от солнца. — На наших картах, как видишь, это просто горы Та. А в народе их зовут Ожерельем Ливийской пустыни. Они совсем невысокие, но та сторона хребта, что примыкает к северной крепости, отвесна и совершенно неприступна. Между нею и западной стеной крепости пролегает глубочайшая расщелина, настоящая пропасть, и на нее выходят вторые, западные ворота крепости. Лишь узкая тропа ведет вдоль крепостной стены к каменной осыпи — переходу, который дает возможность добраться до горного отрога и по козьим тропам подняться на него.
Гектор приказал своему вознице остановиться и, обернувшись, скомандовал:
— Войско, стой!
— Отдыхаем час, — сказал он Анхаффу, — затем переодеваемся в ливийские доспехи и идем туда. Колесниц возьмем не более двадцати, как будто мы, то есть ливийцы, захватили их у египтян.
— Если бы они нас разбили, то могли захватить и все, — заметил Анхафф. — Но ты прав, великий, они не мастера управлять повозками.
Гектор соскочил с колесницы и подошел к Пентесилее, которая, сойдя с седла, аккуратно раскладывала на песке ливийское снаряжение — доспехи, меч, дротики, шлем.
— Как твои раны? — спросил троянец.
— Драться не помешают. Но болят, конечно.
Сказав это, она подняла голову и, выпрямившись, посмотрела ему в лицо.
